Нет, вы даже не можете представить, как сложно беседовать с журналистом. Тем более с таким именитым. Писатель-фантаст Данияр Каримов работает редактором в местном представительстве "Российской газеты", а перечислять все его регалии просто лень. Очень уж их много.
И вот сидишь ты перед ним, ерзаешь на стуле и волнуешься, тщательно ли продуманы вопросы, затрагиваются ли в разговоре проблемные точки. Кажется, он вот-вот скажет: "Очень плохо. Два!" и уйдет.
— У нас каждый знает, как играть в футбол, продвигать экономику и писать новости, кроме тех, кто этим занимается профессионально. Худо-бедно представление о журналистике есть у всех. Что удивило на этой работе именно вас, когда вы уже окунулись в профессию?
Благодаря журналистике я ближе познакомился с изнанкой мира, где многое объясняется старой поговоркой "Человек человеку волк", где даже близкие нередко топят друг друга в грязи и готовы вцепиться в глотку за мельхиоровые ложки.
— Писали плохо о плохих людях?
— Если имеете в виду, вытаскивал ли я грязное белье, то нет. У меня принцип "в личное, интимное пространство лезть нельзя". На мой взгляд, нет никакой разницы, с кем, как, когда и в каком формате поддерживает отношения тот или иной человек, если это не сказывается на его профессионализме.
— То есть вы за объективную и беспристрастную журналистику?
— А насколько таковая возможна? Все прекрасно понимают, что те же "Вашингтон пост" и "Нью-Йорк Таймс"
Нет объективных и беспристрастных журналистов, потому что каждый из наших коллег видит и соответственно рисует увиденное через призму своего восприятия мира и так же выбирает тему. Не бывает, на мой взгляд, и абсолютно независимых изданий. В любом случае у каждого СМИ есть своя редакционная политика. И, полагаю, к лучшему. Богатство — в многообразии. Разве кому-то хотелось бы читать одинаковые тексты в разных изданиях? Это же скучно.
— В нашей журналистике образовалось два мира: русскоязычная пресса и кыргызскоязычная. И они не пересекаются. У них разные читатели, разные ньюсмейкеры. Почему так случилось?
— Может, потому, что язык определяет сознание. Разные языки, разные культуры, иногда отличные друг от друга системы ценностей. Но, к счастью для всех нас, нередко эти ценности общие. Поэтому я бы не разделял нашу журналистику на два мира.
— Русскоязычные газеты, как правило, не допускают оценочных суждений. То есть безапелляционно назвать человека "редиской" в таких редакциях нельзя. Или строить новость на основании "одна баба сказала". А в кыргызскоязычных СМИ такое допускается?
Это миф, стереотип, сложившийся из-за того, что часть кыргызскоязычных изданий — инструментарий политики, непосредственные участники местной информационной войны. Тем не менее стоит помнить, что русско- и кыргызскоязычные СМИ в республике имели разные стартовые условия. Русскоязычная школа развивается уже нескольких столетий, а кыргызскоязычная, по историческим меркам, едва начинает свой путь.
— Вы хоть раз пользовались своей журналистской "корочкой", чтобы оперативно решить какие-то проблемы?
— Журналист, если считает себя таковым, не имеет права пользоваться служебным положением в личных целях. Я не говорю, что кто-то не поступает иначе, но решать свои проблемы "корочкой", мягко говоря, непрофессионально. Я, по крайней мере, себе такого не позволяю. Журналист должен стремиться к независимости от ньюсмейкеров, отсутствию перед ними обязательств, иначе он не сможет, к примеру, писать острые статьи.
— И друзья вам не звонят с просьбой позвонить президенту или на худой конец премьеру и наказать продавцов, которые впарили бракованный холодильник?
— Раньше бывало. А потом поняли, что с подобными просьбами ко мне обращаться бессмысленно. Сочувствую, но помочь не могу.
— Вам приятно чувствовать себя знаменитым? Греет душу?
— Никогда не стремился к известности как к таковой. На ваш взгляд, зачем людям слава?
— Не знаю, приятно, наверное, когда говорят, что тебя читают и им нравится.
— Думаю, что люди, которые говорят, что им нравятся ваши статьи, делают это только из вежливости. Известность — инструмент, не более.
— Но вам легче войти в контакт с людьми. Они охотнее будут общаться с известным Данияром Каримовым, чем с какой-то там Асель Минбаевой.
— Может быть, и на этом, пожалуй, все плюсы заканчиваются. Поверьте, гораздо легче работать в среде, в которой не знают, что вы журналист. Люди охотнее отвечают на вопросы, становятся откровенней, сообщают интересные подробности, которые будут утаивать, едва узнают, что говорят с представителем СМИ. А ведь есть и такие, кто попытается вами манипулировать в своих интересах.
— Недавно в Фейсбуке разгорелся спор: некоторые пользователи считают, что журналисты не должны участвовать в фуршетах, которые организовывают чиновники. Мол, тогда они становятся "прикормленными", и вообще, хватать барские подачки не комильфо. Другие ничего зазорного в этом не видят.
— Не считаю фуршеты чем-то криминальным. Приглашая на банкет или подобное мероприятие, власть дает понять, что мнение, точка зрения того или иного журналиста, его вклад в развитие страны важны. Пусть даже с ним не согласны. И это нормальная, распространенная во многих странах практика.
— Высшее образование нужно современному журналисту?
— Разумеется. Оно формирует определенную систему мышления. Журналист должен уметь быстро обрабатывать информацию, понимать происходящее, отсеивать лишнее. Вуз дает возможность этому научиться, расширить кругозор даже тем, кто не любил читать в детстве.
— Часто из уст опытного специалиста можно услышать, что каждое последующее поколение на порядок тупее предыдущего. Вы тоже так думаете?
— У каждого поколения свои преимущества. Сейчас молодым часто ставят в укор клиповое мышление, из-за которого сложнее найти связь между двумя событиями, разрозненными фактами. Справедливое, с одной стороны, замечание.
Но с другой стороны, представители нового поколения родились и росли, когда в нашу жизнь пришла так называемая рыночная экономика или, скорее, дикий рынок. Им легче ориентироваться в таких условиях, привычней, чем предыдущим поколениям.
— А чего сейчас не хватает современной журналистике?
Почему журналисту не пришло в голову разобраться в ситуации, узнать, почему на самом деле они уезжают? Что не так? Недостаточно условий для самореализации внутри страны, неудовлетворенность, отсутствие перспектив? Согласитесь, ведь это серьезные вопросы, которые заставят читателя взглянуть на ситуацию под другим углом.
— Газетам предрекают в недалеком будущем смерть. Зачем тратить деньги на печать, если вся эта информация есть в Интернете в бесплатном доступе. Сейчас вы работаете в газете. Чуете начало конца?
— О том, что газета вот-вот умрет, говорят уже лет сто. Появилось радио — все, уже чуть-чуть осталось. Телевидение изобрели — ага, газета скоро исчезнет. В последний раз очередной бум таких прогнозов спровоцировало появление онлайн-СМИ. Ну и?.. Газеты продолжают существовать.
Отчасти потому, что есть категория людей, которым приятно держать газетный листок в руках, чувствовать его. А отчасти благодаря тому, что газеты частично переместились в Интернет. Что изменилось? Только средства доставки.
— Благодаря Интернету СМИ могут узнать, какие новости для читателя интереснее, что вызывает у них эмоции. От количества читателей зависит, сколько редакции заплатят за рекламу. А ведь гораздо больше человек предпочтут узнать, какого цвета белье у какой-нибудь певички, нежели про планы министерства культуры на предстоящий год. Должна ли пресса угождать вкусам аудитории или пытаться воспитывать ее?
Разумеется, людей, которых интересует что-то "желтое", гораздо больше, чем тех, кто подписан на экономические новости. Но надо удовлетворять и тех, и других. Тем более что те, кто интересуется новостями экономики, в большей степени ответственны за решения, нередко занимают ответственные посты, занимаются бизнесом. То есть их вклад в жизнь общества заметней. Иными словами, количество, как водится, не всегда говорит о качестве.
— Каким вы видите будущее отечественной журналистики?
— Хотелось бы, чтобы появлялось больше качественных статей, которые бы объясняли людям суть происходящего. Информации стало очень много, даже с избытком. Неподготовленному человеку нередко чрезвычайно сложно разобраться в нескончаемом потоке данных.
Потребуются люди, которые смогут доступно объяснить аудитории, почему и чем то или иное событие важно и интересно, а что стоит отнести к информационному фону.
— И последний вопрос. Личный. Если бы у вас была возможность изменить свою жизнь и выбрать другую профессию, вы бы это сделали?
— Нет. На мой взгляд, наивно жалеть о прошлом, том, что нельзя изменить. Мне нравится эта профессия, хотя, признаться, я о ней не думал. Мечтал о космосе, в свое время поступал в вуз на электронщика, но по просьбе мамы подал документы и на журналиста.
У нее было техническое образование, и ей хотелось, чтобы я стал гуманитарием. Судьба сложилась так, что стал им, но интерес к науке и космосу так и не исчез. К слову, статьи, популяризирующие науку и технику, которые когда-то писал, до сих пор считаю лучшим из того, что делал.
