Керимбаевцы сыграли ключевую роль в сражениях на Панджшерском фронте с июня 1982-го по 7 марта 1983 года. Там советским войскам противостоял афганский полевой командир Ахмад Шах Масуд.
В итоге ожесточенных боев Лев Панджшера был вынужден пойти на мирные переговоры с командованием Советской армии. Тем самым Второй мусульманский батальон спас многие жизни афганских и советских солдат.
Ветеран афганской войны, офицер этого легендарного батальона, кавалер ордена Красной Звезды, подполковник в отставке Мирбек Усенов рассказал Sputnik Кыргызстан о славной боевой части. Усенов известен тем, что со своими бойцами взял в плен родного племянника Пандшжерского Льва Ахмад Шаха Масуда.
— Как вы и ваш родной брат Нурбек попали во Второй мусульманский батальон?
— После окончания в 1978 году Алма-Атинского высшего общевойскового командного училища имени маршала Советского Союза Ивана Конева я продолжил службу в Аягузе (Восточно-Казахстанская область) командиром разведвзвода в танковой дивизии. Затем командовал мотострелковым взводом в Усть-Каменогорске.
Тогда в городе Капчыгае (Казахстан) начал формироваться отдельный отряд специального назначения, и наш земляк Нарын Бексултанов уехал туда служить. Вот он и посоветовал перейти в отряд майора Бориса Керимбаева. Позже на основании рапорта меня перевели, а к тому времени из армии уволился в запас младший брат Нурбек, который тоже изъявил желание служить в этом батальоне.
Нурбек перед армией окончил Пржевальское медицинское училище, поэтому я предложил его Борису Тукеновичу на вакантную должность начальника аптеки отряда. Честно говоря, в отряде была установка из Москвы, что родные братья не должны служить в одном подразделении, но, несмотря на запрет, командир взял Нурбека. Он полные два года достойно отслужил в Афганистане и вернулся позже меня.
— Как вы готовили своих бойцов к боевым действиям?
— В СССР мусульманских отрядов было всего два: Чирчикский и наш, Капчыгайский. Отбор рядовых в отряд был жестким, так как батальон специализировался на проведении спецопераций и диверсионной работе. Командиры основательно изучали личный состав, так как некоторые задачи военнослужащие должны были выполнять самостоятельно.
Изначально отряд был ориентирован на боевые действия в СУАР КНР. Поэтому в батальон старались набирать выходцев из Средней Азии уйгурской национальности, которых было порядка 15 процентов, а кыргызстанцев — более ста человек.
Полтора года в батальоне шла интенсивная боевая подготовка, весь состав был обучен по программе специального назначения. В конце октября 1982 года нам отдали приказ переходить в Афганистан, и мы вошли в провинцию Фарьяб. Так как прежнему составу оставалось служить полгода, его не включили в миссию, и в отряде практически 40 процентов были молодые неопытные бойцы. Их доучивали командиры групп во время боевых операций. Но те офицеры, которые отслужили в Афганистане говорили: "Забудьте, чему вас учили в военном училище, там совсем другая война". И нам пришлось в реальных условиях выработать свою тактику и стратегию борьбы против моджахедов.
— Что вас удивило в Афганистане?
— Особенно поразила частная собственность — для советских граждан это было в диковинку. Там все продавалось и покупалось. Почти во всех домах вдоль дороги работали дуканы (магазины), в которых круглосуточно можно было купить все — от зажигалок до мотоциклов. Все товары были западного производства, и за 10 лет советского присутствия в Афганистане почти вся Средняя Азия стала щеголять в импортной одежде.
Но богатство там граничило с крайней бедностью. Было дико видеть, как люди живут по правилам родоплеменных отношений, а отсутствие элементарных бытовых условий и социальных программ со стороны государства для населения просто шокировало.
Глинобитные дома, прямо на земле расстелены ковры... В некоторых бедных кишлаках зимой внутри комнат выкапывают ямы и в них разжигают костер. А когда земля прогреется, члены семьи садятся вокруг и сидя засыпают.
Местному населению мы всегда помогали продуктами питания и топливом. Дети постоянно крутились возле нас и очень быстро усваивали русский язык. С ними мы делились сгущенкой, сахаром и шоколадом из своих пайков.
— Как прошло ваше боевое крещение?
— В Афганистане наш отряд встречал третий батальон 122-го полка 201-й дивизии, который должен был сопроводить нас до города Меймене. Вот тогда мы и приняли первый бой, в котором моджахеды потеряли шесть человек, а среди нас были раненые и один погибший.
В эфире радио Sputnik из интервью ветерана афганской войны Кылычбека Батырканова я узнал, что он был во встречавшем нас батальоне. Было приятно услышать его воспоминания о нас.
Уже в Меймене моджахеды напали на наши позиции чтобы освободить единомышленников из местной тюрьмы, но атака была отражена.
12 июня 1982 года наш отряд получил задачу занять только что освобожденное советскими войсками Панджшерское ущелье.
— Вы и Бахтияр Садыров предложили установить гранатомет АГС-17 на БМП-1?
— Это был новаторский подход к применению такого грозного оружия. Суть идеи состояла в том, чтобы закрепить гранатомет на командирском люке. Это позволяло вести стрельбу, не покидая машины. Мы с Бахтияром осуществили это в Меймене и успешно применяли во время боевых действий.
— Тяжело было воевать против Ахмад Шаха Масуда?
— В Панджшерское ущелье нас отправляли на короткое время, но бои против формирований Масуда продолжались более полугода. Этот 30-летний командир был очень умным и опытным бойцом, пользовался большим авторитетом среди местного населения. Его отряды пополнялись хорошо подготовленными в специальном центре подготовки в Пакистане бойцами. Моджахедов обучали американские, немецкие и пакистанские военные инструкторы. А раненых лечили французские медсестры и врачи в специально созданном госпитале в Панджшерском ущелье.
Тогда мы проводили только дневные операции, и я предложил командиру батальона Керимбаеву совершать ночные боевые вылазки. Он поддержал мое предложение, и ночные операции стали эффективным способом борьбы с боевиками и в то же время значительно сократили потери. Также нам очень помогал радиоперехват — моджахеды работали в эфире открытым текстом и не знали, что мы их прослушивали. Наши бойцы из Таджикистана переводили их разговоры, со мной, например, работал переводчик Шодикул Шодиев.
— Вы известны тем, что пленили племянника Ахмад Шаха Масуда.
— Мне удалось взять его в плен во время одной из ночных вылазок. Тогда нам поставили задачу установить в ущелье датчики слежения. Так как работа шла в темноте, мы только на рассвете поняли, что находимся в тылу у моджахедов.
Первого мы убили сразу, а второго ранили в живот, хотя стреляли в ногу, — от автоматов с глушителем нельзя ждать точного попадания.
Оказав пленному первую медицинскую помощь, доставили его в отряд. И, прежде чем врачи забрали его на операцию, во время которой пленник скончался, он успел сообщить ценные сведения. На следующий день на нас напали моджахеды — как позже узнали из радиоперехватов, наш пленный оказался племянником Ахмад Шаха Масуда. Полевой командир приказал живым или мертвым доставить к нему его родственника. Кстати, у меня сохранилось удостоверение племянника Панджшерского Льва, которое я никому не показывал 37 лет.
— Вы поддерживаете отношения с однополчанами?
— Конечно, мы собираемся каждый год 29 октября — в день ввода нашего батальона в Афганистан, 15 февраля и 2 августа — в День ВДВ. Также 15 февраля обязательно посещаем могилу однополчанина Владимира Бекботаева, погибшего в Афганистане. И, конечно, всегда и во всем стараемся поддерживать друг друга.