Рентгенохирург Руслан Шаршебаев признается, что в турецкой медицинской академии к нему относились особенно внимательно. Преподаватели из Турции верили, что после обучения Руслан вернется на родину и сможет внедрить передовые технологии здесь. Именно так в итоге и получилось.
— Сейчас каждый второй кыргызстанец умирает от сердечно-сосудистых заболеваний. Например, многие мои знакомые умерли от инсульта. Насколько я знаю, вы привезли из Турции новый способ лечения, верно?
Последствия страшные: человек может остаться парализованным, потерять зрение или слух. Нередко люди умирают.
Сейчас кыргызстанские врачи пользуются устаревшим способом лечения: человеку прокапывают лекарства и ждут. Возможно, препарат поможет и тромб рассосется. Если же он все-таки окажется слишком большим, то последствия будут плачевными.
В турецких клиниках подход другой. Там мы можем вставить стент через бедренную артерию, как по шоссе, добраться до мозга и уничтожить тромб. Такой способ стал набирать популярность лет 15 назад. Благодаря ему смертность и инвалидизация от инсульта сократились в несколько раз.
— Давайте представим такую ситуацию: у кыргызстанца произошел инсульт, тромб довольно большой, и здесь врачи ничем не смогут помочь. Могут ли родственники увезти его в Турцию?
— Нет. Даже если к нам приедет какой-нибудь иностранный президент и у него случится инсульт, его просто не успеют спасти. Дело в том, что у человека с инсультом в среднем есть 4,5 часа, иначе последствия будут необратимыми. Даже если этого гипотетического президента успеют вывезти в другую страну на самолете, едва ли ему успеют оказать помощь.
Мне часто звонят кыргызстанцы и просят провести процедуру родственнику. Я спрашиваю, как давно начался инсульт и слышу в ответ: "Два дня назад ему стало плохо. Он сейчас в реанимации, в коме". К сожалению, это значит, что все кончено.
Чтобы вы поняли, объясню на конкретном примере. Представьте, что вы поставили на солнце сметану. Прошло два дня. Естественно, за это время она испортится, и никто не сможет сделать ее свежей, как раньше. Нужно было изначально поставить продукт в холодильник. Так и с человеком: проходит 4 часа (а по новым рекомендациям 12 часов), и все — последствия становятся необратимыми.
— Когда такое смогут делать и в Кыргызстане?
— Сейчас я устроился работать в кыргызско-турецкую клинику, там мы планируем заниматься подобными процедурами. Однако сначала надо оформить все юридически, сами понимаете, какая это волокита.
— Наверное, как и все современные технологии, такое лечение обойдется пациенту в копеечку?
Турецким больницам помогает государство. Подобные процедуры стоят 10 тысяч долларов, но это все оплачивается за счет бюджета, в Турции пациент ничего не платит. И это логично: содержание человека с инвалидностью потребует куда больше денег.
Зачастую инсульт не убивает, а калечит. Человек лежит годами, ходит в кровать и по-маленькому, и по-большому, а родственники за ним ухаживают. Нужны двое-трое взрослых, чтобы поднять такого пациента и, например, донести до ванной. Вы не представляете, какая это трагедия для семьи! Пациент становится и финансовой, и моральной обузой для родных.
Гораздо легче вылечить от инсульта и дать человеку возможность ходить, чем потом десятилетиями вкладывать в него деньги, открывать реабилитационные центры.
Конечно, в Кыргызстане другой подход. Даже в государственную больницу надо идти со своими наволочкой, шприцами, лекарствами. Бесплатного ничего нет, а качество лечения все равно под вопросом. У нас за 28 лет независимости не построили ни одной государственной больницы! Даже кыргызско-турецкая на улице Фучика простаивает. Это парадокс: больные летят в Турцию, Индию, тратят там большие деньги, а у нас ничего не меняется.
— Давайте поговорим о вас. Как вы уехали учиться в Турцию?
— Я окончил Кыргызский государственный национальный военный лицей. Это были 90-е, мы очень сильно голодали. Были большие проблемы с продовольствием, а нам, молодым ребятам, постоянно хотелось есть.
В Медицинскую академию Анкары я поступил легко и без взяток. Турция оплатила все, от Кыргызстана не было никакой поддержки.
Нам даже выплачивали стипендию — 45 долларов. Ее хватало ровно на 15 дней, благо родители помогали, чем могли. И хотя у нас была не самая богатая семья, кому-то было еще хуже. Например, один сокурсник из Нарына четыре года не мог повидать родных — не было денег на билет до Бишкека.
Я благодарен турецкому народу за то, что смог учиться там без взяток, меня никто никогда не притеснял. Наоборот: мне уделяли особое внимание, так как верили, что я потом привезу эти знания в свою страну.
— Многие наши студенты-медики жалуются, что после университета тяжело устроиться на работу. Даже в государственных больницах, где платят копейки, вакансий нет. В Турции есть такие проблемы?
У нас же их целая армия — недоученных, закомплексованных. Скажите, зачем наши вузы готовят столько выпускников, если больницы у нас не строятся, да и в частную медицину никто не инвестирует? Зачем?
Вот у нас 120 депутатов и всего один Жогорку Кенеш. Представьте, если бы каждый год выпускалось по 300 депутатов. Зачем они были бы нужны? То же самое со здравоохранением. В нашей стране медицина — это только Бишкек и Ош. В остальных регионах даже если есть больницы, то нет оборудования. При этом больных море: посмотрите, что творится в детской "инфекционке"!
Мне иногда кажется, что в Кыргызстане медицинское образование — это бизнес. Люди зарабатывают на студентах, не интересуясь, где они потом будут работать. Им не важно, что эти будущие врачи сожгли 10 лет своей молодости, чтобы потом прийти в больницы и столкнуться с тотальным неуважением.
— Я нередко имею дело с семьями, которые столкнулись с какой-нибудь страшной болезнью и собирают деньги на лечение. Подавляющее большинство — это люди, у которых отказали почки. Чтобы сделать операцию в Турции или Индии, они продают квартиры и машины. Почему у нас так остро стоит проблема больных почек? Может, дело в генетической предрасположенности?
— Это не так. Просто за рубежом пациенту пересаживают почку, и все, а у нас люди из-за отсутствия денег годами ходят на гемодиализ (метод очищения крови при почечной недостаточности. — Прим. ред.). Насколько я знаю, в нашей стране эти операции не очень-то развиты. Проблема не в том, чтобы пересадить почку, — очень важен период реабилитации.
К сожалению, наш закон запрещает пересаживать органы в частных клиниках. Я думаю, это неправильно. Получается, что власть не развивает государственные больницы и не дает это делать частным, в то время как люди умирают.
— Но ведь есть опасения, что у нас начнут воровать людей и вырезать у них почки.
— Орган — это не зарядка от телефона. Нужно узнать, совместимы ли вы с донором, взять у него кровь заранее. Это не самый простой анализ! Несчастная жертва, которая проснулась где-нибудь за городом с разрезом в боку и без почки, — это миф. Не думаю, что у нас такие лаборатории вообще могут быть.
— Почему вы вернулись в Кыргызстан?
— Все-таки я патриот, Кыргызстан мне очень дорог. Конечно, условия там гораздо лучше, но я хочу, чтобы моя дочь жила тут. Сейчас ей шесть лет, как раз надо готовиться к школе. Да и я 20 лет провел за рубежом. Думаю, этого достаточно, чтобы соскучиться по родине.
Единственное, что меня сдерживало, так это то, что в Кыргызстане мало хороших врачей. Случись что с дочкой — куда ехать? У всех стоящих докторов тут очередь за два месяца. Кроме того, не знаешь, сколько придется выложить за "бесплатную медицину".
Да, медицина во всем мире развивается, но и вредных факторов становится все больше. Надо, чтобы люди в нашей стране жили спокойно и знали: случись что, государство всегда придет на помощь. К сожалению, пока это не так.
Обязательно прочитайте историю Омурбека Садыкова. Он работает доктором, а также открыл свой бизнес.