Какой будет политика Ирана после гибели президента — о наследии Эбрахима Раиси

Трагическая гибель президента ИРИ Эбрахама Раиси и министра иностранных дел Хусейна Абдаллахияна потрясла весь мир. Главы многих государств, для которых Раиси был другом и единомышленником, выразили искренние соболезнования иранскому народу, а также объявили минуту молчания и дни траура в своих странах. Мусульманская религиозная традиция в Иране полна символизма: священная мечеть имама Резы в Мешхеде (почитаемая и шиитами, и суннитами) как место погребения Раиси будет служить вечным символом признательности народа за его самоотверженную службу во благо родины.

Высокопоставленные делегации из России, Китая, стран Центральной Азии и Южного Кавказа, Сирии, Ливана, Ирака, Турции, а также других стран, прибывшие отдать дань уважения Раиси, демонстрируют народу Ирана поддержку в трудный период и неизменную приверженность курсу сотрудничества в будущем. Это не просто дипломатический протокол, но и правила нравственности, которых придерживается большая часть мирового сообщества.

У меньшинства же свое понимание о приличиях. США, с одной стороны, официально выразили Ирану соболезнования, следуя дипломатическому протоколу, а с другой — госсекретарь Блинкен злорадно отметил, что "иранскому народу, возможно, стало лучше". Израиль тоже традиционно воспользовался моментом для риторических выступлений в ООН согласно своему пониманию добра и зла в истории и современной политике. Обвинение Раиси "в смертях тысяч людей по всему миру" нисколько не смущало представителя страны, ответственной за продолжающийся геноцид мирного населения Газы.

Несмотря на продолжающийся траур, и. о. президента ИРИ Мохаммад Мохбер и и. о. министра иностранных дел Али Багери Кани активно включились в работу. Вопрос преемственности внутренней и внешней политики Раиси интересует не только друзей и партнеров республики, но и ее идейных противников — США и Израиль, которые все еще строят планы дестабилизации Ирана под предлогом "поддержки иранского народа и его борьбы за права человека и основные свободы", с учетом предстоящих выборов президента страны. Кстати, в похоронной процессии в Мешхеде участвовали более 3 миллионов человек, а в Тегеране и других городах — порядка 6 миллионов. Учитывая современную экономическую и политическую обстановку в США, можно сказать, что столь многочисленная поддержка собственного народа многим американским президентам даже не снилась.

Два срока предыдущего президента ИРИ Хасана Рухани (2013–2021) были фактически потрачены на заигрывание с Западом в попытках снять санкции и привлечь инвестиции в экономику страны. Несмотря на скептицизм и предостережения со стороны верховного иранского лидера Али Хаменеи (первого лица государства), а также растущее недовольство консервативных кругов, Рухани продолжал попытки наладить отношения с Западом в ущерб диалогу с Россией и Китаем, отношения с которыми были доброжелательными, но сдержанными.

Выход США из соглашения по ядерной программе Ирана в 2018 году (Совместный всеобъемлющий план действий) возобновил все американские санкции и окончательно похоронил надежды на интеграцию республики в международную систему экономических связей. Либеральные группы влияния были глухи к предостережениям верховного лидера о том, что Запад никогда не будет относиться к ИРИ как к равному партнеру, даже если страна согласится на все его условия. Ситуация, аналогичная политической атмосфере в России в конце 1990-х годов, привела к появлению на иранском политическом олимпе сильных лидеров, и Эбрахим Раиси, безусловно, был одним из них.

Чтобы спрогнозировать политику Ирана "после Раиси", надо понимать, что общий курс на развитие отношений именно с соседними государствами, получивший негласное название "восточная политика", а также упор на стратегическое взаимодействие с Россией и Китаем — это инициатива, основанная на понимании коренных интересов и потребностей иранского общества. А они связаны прежде всего с тем, что Иран не просто заслуживает равноправного отношения, но и имеет потенциал для того, чтобы стать значимым игроком мировой политики, активно участвуя в формировании более справедливого миропорядка.

Трехлетний период президентства Раиси прошел для государств Центральной Азии под флагом укрепления двусторонних отношений и обмена визитами на высшем уровне — разительное отличие от предыдущего периода, когда связи не имели системного характера. Регулярный диалог Ирана и стран ЦА стал важным маркером благоприятной атмосферы в регионе. В частности, центральноазиатские республики и ИРИ усилили диалог в сферах торгово-экономических, политических отношений и безопасности, особенно в контексте ситуации в Афганистане.

Заметно активизировалось обсуждение мультимодальных транспортных коридоров, которые включают иранские порты Бендер-Аббас и Чабахар, связывая Индию и ЦА через ИРИ. Участие России, стран Южного Кавказа, Центральной Азии и Ирана в международном транспортном коридоре Север — Юг в обозримом будущем обеспечит серьезную альтернативу Суэцкому каналу. Маловероятно, что Тегеран, понимая эти перспективы, будет менять региональные приоритеты, особенно когда он приобретает одно из ключевых значений для экономического развития Евразии.

Тем не менее, чего ЦА пока не увидела, так это собственной инициативы Ирана в отношении региона. На фоне множества дружественных (и не очень) государств, которые реализуют формат "Центральная Азия +", у ИРИ так и не появилась собственная региональная платформа сотрудничества. Безусловно, процесс принятия решений в исламской республике имеет свои особенности, которые связаны с тщательной проработкой всех деталей и учетом возможных рисков. Однако в политическом и экономическом плане ЦА является для Ирана наиболее безопасным, предсказуемым и перспективным направлением реализации как двусторонних, так и региональных инициатив (не говоря уже о религиозной, культурной и этнической близости).

Отношения с республиками Южного Кавказа всегда имели для Ирана одно из ключевых значений как в плане стабильности региона, так и в плане безопасности собственных границ. Завершение карабахского конфликта и восстановление территориальной целостности Азербайджана болезненно воспринимается в Армении и является причиной острого политического кризиса в стране, который также грозит региональными последствиями. Отношения в треугольнике Армения — Иран — Азербайджан всегда считались одними из наиболее сложных и противоречивых из-за целого комплекса исторических и современных проблем. Но в результате, несмотря на критические заявления некоторых зарубежных обозревателей, что ИРИ не успела принять активное участие в разрешение кризиса на Южном Кавказе наравне с Россией и Турцией, в долгосрочном плане стратегия Тегерана оказалось верной. Здесь следует отдать должное иранской дипломатии, которая обеспечила стране нейтралитет и хорошие отношения как с армянским, так и с азербайджанским руководством.

Можно предположить, что политика Ирана на Южном Кавказе и в Центральной Азии в контексте общей евразийской стратегии может войти в число внешнеполитических приоритетов после выборов нового президента. Трудно представить, что наработанный базис сотрудничества с соседними государствами будет потрачен впустую.

Восточная политика Ирана (политика хороших отношений с соседями) — серьезный актив, который достанется следующему президенту республики. Мир стал свидетелем и долгожданной нормализации отношений ИРИ с Саудовской Аравией, и того, как Иран и Пакистан, обменявшись ракетными ударами, сохранили атмосферу партнерства и взаимодействия в регионе. Мы можем быть уверены: грядущие изменения в мировой политике будут связаны с появлением и укреплением новых центров принятия решений.

Готовность Тегерана принимать активное участие в процессах на евразийском пространстве в качестве полноправного члена ШОС, углублять сотрудничество в рамках соглашения о зоне свободной торговли с ЕАЭС и содействовать формированию новых торгово-экономических отношений в рамках БРИКС говорит о том, что Иран только начинает реализовывать свой потенциал как одно из ключевых государств Евразии с перспективой превращения в один из центров принятия решений в новом многополярном мире.