Она испугалась сплетен и вышла замуж за насильника — откровения прокурора из КР

Я верчу в руках штуку, которую хотел бы заполучить каждый уважающий себя мажор, — удостоверение работника Генеральной прокуратуры. Мне дали его не для хвастовства, а чтобы я правильно записала имя и должность своей собеседницы — советника юстиции 2-го класса, начальника отдела по надзору за исполнением законов Генпрокуратуры Таалайкуль Турапбаевой.

Но у нее за плечами есть и более весомые козыри, чем "корочка". Она занимается делами, связанными с семейным насилием и детской преступностью, а также совершенными самими несовершеннолетними.

— Наверное, человек никогда просто так не выберет прокуратуру местом работы. Как вы туда попали?

— Если честно, в юности мне очень хотелось носить форму (смеется). Тогда я не понимала, насколько эта профессия благородна и сложна. Когда пришла работать в прокуратуру, мне было всего 23 года, шел 1994-й… 

— О, как раз разгул преступности!

— Да! В те времена все тяжкие преступления — убийства, изнасилования — расследовали органы прокуратуры. В государстве был переходный период — становление независимости. Приходилось вкалывать с утра до ночи. Дети и мужья, наверное, забывали, как мы выглядим. Но, к счастью, моя семья оказалась понимающей.

— Помните свое первое дело?

— Да, конечно. В начале трудовой деятельности я участвовала в заседаниях районного суда по гражданским делам. Кстати, тогда ты не мог считаться прокурором, пока не расследуешь серьезное уголовное дело. Я выпросила себе такое: над 18-летней девушкой надругались двое парней и заразили ее венерическими болезнями. Я работала так, как учили: тщательно, скрупулезно, проверяя все факты. Насильники получили наказание в виде лишения свободы.

— А вам не жалко людей обвинять?

— Жалко? Я же прокурор! Поддерживая государственное обвинение, могу ли я выполнять служебный долг, если мне жалко?! Бывало и хуже… Как-то судили мальчиков 15-16 лет. Практически дети, их матери плакали. С одной стороны, жалко, а с другой — я видела слезы мамы убитого юноши. Ему было всего двадцать лет! Он и группа подростков просто шли по улице и не уступили дорогу. Слово за слово — завязалась драка, и этого парня убили отверткой. А ведь никто не имеет права лишать жизни другого, самое ценное в государстве — жизнь человека. 

— А что самое тяжелое, с чем вам приходится сталкиваться по работе?

— Мне всегда жаль, когда ситуация заходит слишком далеко. Как было бы хорошо, если бы все преступления выявлялись на ранних стадиях!Недавно на юге страны вскрылась история о том, что отец семейства долгое время насиловал шестнадцатилетнюю дочь. Мама и бабушка поняли, что что-то не так, когда та была уже на седьмом месяце беременности. Она родила, но ребенок прожил недолго. Бабушка похоронила его где-то на территории Таджикистана, а отец подался в бега — сейчас он в розыске. Представляете, как бы упростилась жизнь у всех, если бы все стало известно гораздо раньше!

Это задача не только органов прокуратуры и правоохранительных органов, но и всего государства. Неравнодушным должно быть само общество.

— Конечно, когда отец насилует дочь, вопросов не остается. А в каком еще случае обществу надо насторожиться? Все-таки чужая семья — потемки.

— При домашнем насилии, но это очень сложная тема. Люди ошибочно принимают домашнее насилие за воспитательные меры. Конечно, мы за то, чтобы ребенок оставался в своей семье, так даже в законодательстве написано. Но только в том случае, если это не противоречит интересам несовершеннолетнего.

Например, был случай, когда мать систематически избивала своих детей. Оказалось, что у нее проблемы с психикой. По иску прокурора суд признал ее невменяемой, а малышей поместили в интернат. И поверьте, там им лучше, чем с мамой, которая не может себя контролировать. 

— Мне кажется, тут еще огромную роль играет традиционное "великое" выражение "Эл эмне дейт". Ведь мы же говорим о довольно щепетильных вопросах…

— Да, случается, что мнение общественности разрушает людям жизнь. Был такой случай: трое молодых людей изнасиловали девочку. Она забеременела и совершила обряд нике с одним из насильников. Знаете, сколько ей лет? Четырнадцать! Родители, боясь осуждения, не сообщили в следственные органы. 

После интернет-публикации по данному случаю возбуждено и сейчас расследуется уголовное дело. Вопросом реабилитации девочки занимаются органы социальной защиты. Мы должны защитить ее, она ведь сама, по сути, ребенок!

— Вы никогда не думали о том, чтобы сменить работу?

— Думала. Лет 15 назад у меня возникала такая мысль, но я поняла, что система близка мне по духу. Этим летом решила поработать в другом направлении — подала документы на конкурс на должность судьи. Успешно прошла два тура, а потом поняла, что до конца не готова оставить свое дело. 

Я люблю эту работу, умею ее делать. Понимаете, быть прокурором очень сложно. Тут важны не только знания, но и опыт, желание, в какой-то мере даже интуиция. Я тут нужна!