Мы выходим на одной остановке и идем в одну сторону. Выяснилось, что она тоже направлялась в тайный дом для женщин, которые оказались в сложной ситуации. Через несколько минут мне расскажут, что этой 28-летней девушке муж переломал ребра, а участковый, глядя ей в глаза, не принял заявление, сказав, что она просто "плохая келинка". Самое грустное, что в своей беде она не одинока.
Им просто больше некуда идти — что такое шелтер и как туда попадают
Шелтер, или по-простому приют для женщин в кризисной ситуации, тщательно засекречен. Нам с фотографом Табылды пришлось даже написать расписку, что мы никому не скажем, где находится это место и не разгласим настоящие имена его обитательниц.
Это правило вовсе не дань бюрократии. Дело в том, что иные разъяренные мужья жаждут найти сбежавшую супругу и хорошенько ее проучить. По словам директора кризисного центра "Сезим" Бюбюсары Рыскуловой, месть может обернуться убийством.
"Это произошло несколько лет назад. Женщина, которая только развелась с мужем, хотела пожить у нас в шелтере, но тогда он закрылся на ремонт. Муж нашел ее на работе — в Министерстве энергетики. Он пришел, расстрелял ее, двоих посторонних и покончил жизнь самоубийством. Сиротами остались дочь и сын", — рассказывает директор.
По ее словам, детей потом пришлось забирать с помощью милиции. Впрочем, через какое-то время, оправившись от шока, она вернулась к мужу. По словам сотрудников центра, так поступают семь женщин из десяти.
По словам координатора шелтера Виктории Тян, сами мужья редко считают себя виноватыми.
"Они обвиняют жен в том, что те сами спровоцировали скандал, а мужья их просто наказали. Но с другой стороны, как бы она себя ни повела, разве человек имеет право поднимать руку на другого?" — недоумевает она.
История Нургуль
Мы поженились 9 лет назад. Тогда он только вернулся с заработков из России, у него осталось двое детей от первого брака. Я забеременела первенцем, и начался ад: муж стал очень много пить.
Однажды он развел большой костер и сжег все мои документы. Муж избивал меня так, что мне пришлось найти себе на улице место, где я могла прятаться. Как-то, когда сыну исполнился год, он посадил нас обоих в кресло и стал тыкать ножом в нашем направлении. Кажется, это была белая горячка.
Соседи стали жаловаться, и мы переехали в другой город к его родителям. Там он частенько поколачивал детей, поэтому, как только в доме появлялась водка, я хватала малышей в охапку и мы прятались на улице. Из-за этих побегов я постоянно болела.
Как-то раз не выдержала: "Пожалуйста, найди работу! У меня с сердцем не в порядке, дай мне 200 сомов на врача". Он рассвирепел: "Да кто ты такая, чтобы мне указывать?", перебил всю посуду и ушел.
Этот человек вернулся только в три ночи. Я была в ванной. Он потащил меня за волосы в зал. Дети, прекрасно понимая, что произойдет, убежали. Когда я упала, он начал меня пинать, волочил по полу. Я вопила от боли, умоляла хоть кого-то прийти на помощь.
На шум прибежали соседи. Я до сих пор помню, что они сказали этому извергу: "Будь осторожен, ты можешь ее убить". Я вызвала милицию, но к их приезду муж сбежал.
Меня положили в больницу. Его родня прислала мне 2 650 сомов — ровно столько стоило мое лечение. Больше я никогда их не видела.
Сейчас обучаюсь швейному делу. Думаю, смогу поставить детей на ноги. В конце концов, сейчас я хоть мечтать начала. Раньше у меня и этого не было…
Извечное "эл эмне дейт" и женские трагедии
В шелтере женщины могут оставаться не больше месяца. При необходимости их переводят в транзитный дом. Там срок пребывания может достигать восьми месяцев. По словам руководителя транзитного социального дома "Нур" Анары Омуркуловой, попасть сюда может не каждая.
"Важно, чтобы женщина работала, ведь пребывание здесь платное. Это стоит 1 000 сомов в месяц: чисто символическая сумма, которую взимают, чтобы человек не превратился в иждивенца", — рассказала она.
Однако, рассказывает социальный работник Асель Ибраимова, вернуть их к нормальной жизни не так просто.
"За годы жизни с тираном женщина становится зависимой. Многие ничего не хотят делать, ждут, когда мы все решим за них. Они просто не знают другой жизни", — подчеркнула Ибраимова.
У истории есть продолжение: через какое-то время девушка вновь оказалась на пороге шелтера. Ее мать даже грозилась подать в суд на волонтеров. Ей не понравилось, что дочь "зомбировали" и она не хочет жить с мужем, который ее избивает.
Помните ту девушку из маршрутки, о которой я писала в самом начале? Пришло время рассказать ее историю.
История Наргизы
Я кыргызка, родилась в Узбекистане, а в Бишкек приехала поступать в университет. Изучала кыргызскую литературу и жила в общем-то счастливо. Когда училась на втором курсе, меня украл знакомый однокурсницы. Я его не знала и хотела уйти.
"Если не останешься, то мы не дадим тебе учиться! Мы тебя опозорим, поняла?" — вот что сказали мне родственники будущего мужа. Я позвонила своим папе и маме, и они велели оставаться в этой семье, иначе им будет стыдно.
В Бишкеке у меня не было ни одного близкого человека, даже позвонить некому. Я осталась, и мы расписались официально.
За время нашего брака не припомню ни одного счастливого момента, кроме рождения двоих детей. Новые родственники надо мной издевались, муж бил. Я не выдерживала и сбегала к родителям, но они меня возвращали: "Муж есть, дом есть. Чего тебе еще надо?!".
Когда я в очередной раз была в Узбекистане, муж привел в дом вторую жену и велел мне не возвращаться. Новая девушка не понравилась свекрови, и та ее выжила. "Иди к нему, он теперь свободный!" — заявили мне родители, узнав об их разводе.
Я вновь приехала к мужу. "А я тебя не звал!" — воскликнул он, увидев меня с детьми. Но заступилась свекровь, позволила остаться. Как я поняла позже, она хотела забрать мою дочь, ведь всегда мечтала о девочке, а у нее только сын.
До этого я несколько раз обращалась в милицию, но там работал односельчанин мужа. "Ты, наверное, сама плохая келинка", — сказал он мне и не принял заявление. Детей у свекрови мне помогли забрать юристы центра "Сезим" с милиционерами.
Сейчас я работаю в школе. Мне помогли устроить дочь в хорошую школу, а сына — в садик. Я уже подала резюме в университет. Возможно, в сентябре меня возьмут преподавателем кыргызского языка и выделят комнату в общежитии.
Ах да, сейчас я счастлива.
Про детей, жизнь и надежду
Терроризирую вопросами волонтеров транзитного дома:
— Тиранами ведь становятся не за час и даже не за месяц. Почему женщина, которую зверски бьет муж, решает родить ему ребенка? И даже не одного!
Как рассказывает Бюбюсара Рыскулова, даже с юридической поддержкой добиться от супруга какой-то материальной помощи очень сложно.
"Представьте ситуацию: трое детей, гражданский брак. Все движимое-недвижимое имущество оформлено на родственников, по документам муж безработный. Он просто пожелает бывшей супруге счастливого пути и пойдет к другим женам", — сетует она.
По словам соцработника Асель Ибрагимовой, чтобы помочь женщинам встать на ноги, в центрк разработали специальные благотворительные кредиты. Сумма в 35 тысяч сомов выдается под бизнес или обучение на 15 месяцев. Процентов нет.
"Банковские кредиты для них неподъемные: там высокие проценты, нужны залог, место работы. У нас своего рода кредит доверия. Наверное, поэтому женщины очень серьезно подходят к этому. Пока ни одна не сбежала с деньгами", — рассказала Ибрагимова.
Парадокс: в Кыргызстане некоторые женщины занимают важнейшие посты, а некоторые не могут заставить мужа кормить его же детей.
История Айнуры не о муже, хотя про него там тоже есть. Ее рассказ — про борьбу за правосудие. Уверена: с ее силой воли она выйдет победительницей.
История Айнуры
Я никогда не забуду тот страшный день — 12 июля 2016 года. Мою одиннадцатилетнюю дочь поймал сосед и попытался изнасиловать. Все это происходило на глазах у ее сестренки. Они спаслись чудом — сбежали.
Я написала заявление в милицию. Уже тогда услышала, что соседи со связями, но решила идти до конца. После очередного процесса родственники подсудимого избили меня и моего адвоката. Так я попала в больницу.
Угрозы не прекращались, поэтому я схватила дочерей и сбежала в Бишкек. Младшие остались у свекрови. Да, девочкам было очень тяжело. Некоторые в селе говорили, что она сама — одиннадцатилетний ребенок! — спровоцировала того дядю. Дочки говорили об этом постоянно! Они не спали по ночам, плакали, боялись. Сейчас ими занимается детский психолог.
Нет, я ни о чем не жалею. Каждый раз езжу домой на суды, но они часто откладываются. Верю: я смогу победить.
