— Простите, но я не хочу, чтобы вы вмешивались в проблемы нашей семьи. Муж сказал, что он невиновен, я верю ему.
— Он изнасиловал дочь. Вашу дочь.
— Я все сказала. Оставьте нас в покое. Я забрала заявление из милиции.
Что говорят насильники несовершеннолетних на допросах, почему жены прощают мужей, надругавшихся над их дочерьми, Sputnik Кыргызстан рассказала Бэлла Капарова — директор Центра помощи детям, пострадавшим от насилия и жестокого обращения.
— Насколько остро сегодня стоит проблема педофилии в Кыргызстане?
— Насилие над детьми было, есть и будет, нельзя отрицать этот факт. Чтобы справиться с проблемой, требуется много усилий и средств. Увеличение количества преступлений объясняется тем, что повысилась их раскрываемость. Соцработники и милиция стали уделять больше внимания проблемам детей. Показатели раскрываемости будут расти, но рано или поздно настанет момент, когда тенденция пойдет на спад, — это будет главным результатом нашей работы.
Хочу сказать, что среди преступников, которые насилуют несовершеннолетних, настоящих педофилов мало — только пять человек из ста. Педофилия — это психическое расстройство. От нее можно вылечить лишь в том случае, если сам педофил осознает свое нездоровое пристрастие и соглашается пройти курс терапии.
— Почему вы решили помогать жертвам сексуального насилия?
До этого я имела опыт работы в социальной сфере, но к тому, что меня ждало на новой должности, морально подготовиться нельзя. Когда мы столкнулись с первым случаем сексуального насилия над ребенком, никто не знал, что делать. Не знала вся страна. Тогда не было законодательной базы, защищать права детей в тех условиях было намного сложнее.
— Расскажите о первом случае, с которым вы столкнулись.
— К нам попала девочка 13 лет, ее насиловал отчим, пока мама была на заработках в России. Все началось, когда ребенку исполнилось 11. Кошмар продолжался почти три года.
Однажды девочка не выдержала, позвонила матери и рассказала, что с ней делает приемный отец. Женщина вернулась на родину через несколько дней и написала заявление в милицию. Когда началось расследование, родительница испугалась, ведь история получила огласку. Ей стало стыдно от того, что могут сказать люди, и она забрала заявление на супруга. Процесс остановился.
Когда дело закрыли, девочкой перестали интересоваться и милиция, и соцработники. Мать была этому только рада.
— Что стало с ребенком после того, как мать забрала заявление?
— С девочкой нужно было работать, развивать ее потенциал, но всем было удобнее закрыть на это глаза. Последний раз я видела ее год назад: она пришла в отдел поддержки семьи и детей, чтобы получить разрешение на брак раньше положенного возраста. Ей было всего 17 лет. Замужество стало для нее единственным шансом сбежать из дома насильника. Представьте, что после закрытия дела она прожила под одной крышей с отчимом еще три года.
— Матери часто встают на сторону насильников, верно?
— Мы занимались двенадцатью делами по фактам сексуального насилия в отношении несовершеннолетних. Только одна мама поддержала обвинение до конца, остальные отказывались от претензий к преступникам, писали встречные заявления, разбивались в лепешку, чтобы дела закрыли. Причем все 12 дел похожи. Чаще всего такое происходит в семьях, где родители не уделяют внимания ребенку в силу многих причин.
— Что сказал насильник в свое оправдание?
— Он рассказал, что женился на женщине с детьми, что воспитывал их как родных, души в них не чаял. Разумеется, отрицал факт насилия. Если бы не экспертиза, мы ничего бы не доказали.
Честно говоря, с такими преступниками не сильно церемонятся, с ними не работают психологи, никто не выясняет причин их ужасных поступков. Отсидев за решеткой, они выйдут на свободу, и то, как будут вести себя дальше, — большой вопрос. На Западе с такими заключенными работают психологи, которые могут предугадать модель поведения "клиента" на свободе.
— По статистике, 30 процентов жертв насильников — несовершеннолетние мальчики. Как доводят дела до суда в таких ситуациях?
— У нас был случай, когда папа заставлял сына смотреть порнографические фильмы и пить водку. К сожалению, мы ничего не смогли сделать. По всем международным стандартам эти действия классифицируются как насилие, а у нас нет! Наше правосудие наказывает лишь тех, кто совершил половой акт. Мы не смогли убедить правоохранительные органы, что это тоже сексуальное насилие.
Ужасно то, что таких случаев много, а в милиции говорят, что в них нет состава преступления.
— Ни одно дело не закончилось судом?
Речь не о проблемах "системы", на которую так удобно перекладывать вину, а о людях, которые потеряли способность сопереживать. Я видела, как к семье пострадавшего относились сотрудники милиции. Они понимали, какие чувства испытывают люди, но затягивали процесс. Даже не могли вовремя привезти подозреваемых на очную ставку.
— Что стало с подростками?
— Они получили наказание — 8-9 лет лишения свободы.
— Почему вы выбрали эту работу?
— Я рассказывала вам о девочке, чье дело мы довели до конца. Через полгода консультаций с нашими сотрудниками она начала улыбаться. Потраченные силы, нервы, деньги того стоили.
В Кодексе об административной ответственности КР есть статья о ненадлежащем воспитании детей. Штраф — 300 сомов, но это мало кого дисциплинирует. Нужны серьезные меры, которые обеспечат реальную защиту детей. Я понимаю, надо приложить много усилий, должен быть комплексный подход: в больницах, детских садах… И меня радует, что сегодня есть люди, готовые этим заниматься.
