На родной кафедре журналистики нас, вечно голодных студентов, всегда принимали как дома: и горячим чаем напоят, и чаяния выслушают, и полезные литературные сборники вручат. Мы читали взахлеб, потому что негоже студентам растерянно и недоумевающе хлопать глазами, когда Александр Самуилович цитирует классику и не только ее.
В Бишкеке сегодня отмечают сразу два юбилея: кафедре международной журналистики Кыргызско-Российского Славянского университета исполняется 25 лет, а ее заведующий, профессор Александр Кацев отмечает 75-летие.
— Сегодня вы отметили сразу две важные даты. Расскажите, что они значат для вас.
— Кафедра журналистики чуть моложе самого университета, а мое появление на ней связано с анекдотичным случаем. До прихода в КРСУ я 19 лет проработал в Педагогическом институте, который носил имя Маяковского. Однажды меня пригласили на филологический факультет КРСУ в качестве председателя государственной аттестационной комиссии. К нам зашел ректор университета и заявил: "Хочу, чтобы вы у нас работали". Я ответил вопросом: "Когда?". "Что когда?" — переспросил он. "Когда трудовую книжку приносить?".
Так я начал работать в университете. Затем мне предложили возглавить кафедру, которая за 21 год работы стала мне родной. Сейчас наши выпускники востребованы как в республике, так и за ее пределами. Я не знаю ни одного безработного с дипломом кафедры международной журналистики КРСУ... Впоследствии мы решили расширяться и открыли группу, которая готовит специалистов по связям с общественностью. Работу в университете я считаю наградой всей своей жизни.
Я убежден, что журналист должен получить хорошее образование. В подтверждение своих слов приведу полуанекдотичный пример. Каждую неделю в местном издании газеты "Московский комсомолец" выходит мой памфлет. В одном из них есть такая строчка: "У наших депутатов ума палата № 6". Видно, не все читали Чехова — один парламентарий спросил меня: мол, чего я им комплименты делаю?..
— Вы довольны временем, в котором сейчас живете?
— Конечно! И сейчас, и вчера, и позавчера. Поэт писал: "Судьба его хранила", вот и у меня то же самое. К примеру, одного студента, сына профессора, исключили из института без права на восстановление, потому что во время практического занятия он сказал, что ему не нравится Белинский… Я же не чувствовал опасности: порой было горячо, но не совсем.
Однажды меня попросили написать автобиографию. Я завершил ее словами Евтушенко: "Доносов не писал. И говорить старался все, что думал". Это мое кредо.
— Вы говорили, что многие из ваших однокурсников уехали из страны. Почему вы в свое время решили остаться в Кыргызстане?
— Я абориген, который родился в самом центре нашей столицы. Моя мать работала директором театра и не могла уйти в декрет, потому что тогда готовился спектакль "Царь Федор Иоаннович" Алексея Толстого. Она родила меня прямо во время премьеры, так что я связан с театром.
Когда я оканчивал университет, устроился в библиотеку, пока все однокурсники гуляли. Как-то раз один из них пришел ко мне и говорит: "Поехали в Пржевальск преподавать!". Я объявил о своем желании научному руководителю. Он ответил: "Саш, вы пробудете там от силы пять дней". "Землю есть буду, но никуда не уеду", — сказал я.
До Пржевальска мы добирались двое суток. Через полгода все разъехались, а я отдал пединституту семь лет и женился на студентке. По тем правилам ее должны были отчислить, а меня выгнать за нарушение субординации, но все сошлось удачно.
— Ваши отношения с Лилией Михайловной можно назвать образцовыми. В чем секрет?
— Моя жена — многоликая. Она 50 с лишним лет мучается со мной, ведь характер у меня не завидный. Лилия Михайловна — это специалист высочайшего класса, но себя она посвятила мне. Супруга подарила мне сына, а он — трех очаровательных внуков.
— Когда мы только пришли в университет, нас предупредили, что здесь никто не будет учить писать: этому нужно было научиться еще до поступления. С чем связан такой подход?
— Есть такая штука, как индивидуальный стиль. Никто не может научить тебя писать, ведь второй Пушкин никому не нужен: ты должен быть единственным и неповторимым — хуже или лучше, но твои тексты и есть твоя личность.
У нас в стране, как правило, готовят репортеров. Такой способен написать заметку, а вот с аналитической статьей может не справиться. Студентам было бы легче работать по профессии, если бы их этому учили.
— Сейчас мы часто слышим от журналистов: "В нашем материале вы не найдете личной позиции, вывод делайте сами". Вы же, как помнится, считаете, что у журналиста должно быть свое мнение. Почему?
— Хотите вы этого или нет, личное мнение никуда не денешь и не скроешь: вы все равно его показываете. Что бы мы ни говорили, как бы мы ни говорили, мы — это мы. Если мы себя уважаем, то прямо или опосредованно выражаем собственное мнение.
Многие говорят о цензуре: дескать, она душит и не дает писать. На самом деле все зависит от того, насколько художественно вы подходите к выражению личного мнения. Что такое культура? Это эстетика, умноженная на этику.
— Если бы каждый знал хотя бы два произведения Айтматова, возможно, дела в этом отношении обстояли бы гораздо лучше…
— Эксперимента ради выйдите на улицу и поспрашивайте людей, кто читал Айтматова. Вам скажут, что читали, и перечислят, что проходили в школе. Само по себе выражение "я проходил произведение" — это, как правило, "проходил мимо"…
Я всегда спрашиваю у преподавателей и литературоведов, как Айтматов связан с Маяковским. Этот вопрос обычно ставит их в тупик. Если бы не семья Лилии Юрьевны Брик — музы Маяковского, — творческий путь народного писателя мог бы сложиться иначе.
Тогда еще никому не известный Айтматов приехал в Москву с "Джамилей" и какими-то путями познакомился с семьей Брик. Младшая сестра Лилии Юрьевны Эльза Триоле — жена деятеля Французской коммунистической партии Луи Арагона — перевела произведение Айтматова на французский язык, ей понравился этот молодой кыргыз. Теперь вопрос: кто в Советском Союзе мог критиковать повесть, которую напечатала французская компартия?
На кафедре выпущена и другая уникальная книга, посвященная истории русской литературы в малых формах. В ней нет ни одного романа, только стихи и повести. Почему? Однажды мы проводили курсы для работников телевидения. Я посоветовал участникам прочитать "Холстомер" Толстого, чтобы понять творчество этого автора. На следующий день ко мне подошла слушательница и говорит: "Как я вас ненавижу, Александр Самуилович! Я читала "Холстомера" и всю ночь плакала". Если школьники и студенты начнут эмоционально воспринимать литературу, не надо будет принуждать их к чтению из-под палки. Тогда гуманитарное образование станет совсем другим.
В нашем парламенте есть учителя, но они не хотят заниматься образованием. В конце концов, Кыргызстан — маленькое небогатое государство. Профильное министерство должно подсчитать, какая система образования выгодна нашей стране, сколько лет человек должен учиться в школе, а сколько — в университете.
