Глава российского правительства Михаил Мишустин, комментируя меры по борьбе с коронавирусом COVID-19, заявил, что ситуация в мире развивается по неблагоприятному сценарию. Именно поэтому власти РФ делают главный акцент на профилактику и упреждающие действия. "Наша тактика здесь — работать на опережение", — сказал премьер-министр.
Его слова перекликаются с мнением спикера Совета Федерации, которая призвала не нагнетать панические настроения и отметила, что принимаются "все необходимые и достаточные меры", отмечает обозреватель РИА Новости.
Что касается президента, то Владимир Путин еще в середине прошлой недели выразил уверенность, что "Россия пройдет этот турбулентный период достойно, спокойно".
В любой чрезвычайной ситуации информационная работа с населением становится одним из главных приоритетов для государства — просто потому, что паника и ее последствия могут оказаться опаснее и тяжелее самой проблемы.
Именно поэтому стандартная государственная политика в чрезвычайных ситуациях — пресекать (с разной степенью жесткости) панические настроения.
Китайская соцсеть (и мессенджер) WeChat еще в январе предупредила о блокировках за рассылку фейковых слухов, а также напомнила об уголовной ответственности за распространение заведомо ложной информации, нарушающей общественный порядок. Ну а Запад ныне, разумеется, в очередной раз возмущается, что Китай жестко цензурировал медиапространство.
Главной же в информационной политике остается официальная позиция, причем перекос в любую сторону нежелателен. Преуменьшение угрозы и шапкозакидательство может вызвать недоверие к власти. Однако нагнетание тем более недопустимо, поскольку если население увидит, что руководство страны паникует, то это вовсе грозит непредсказуемыми последствиями.
В результате государство обязано пройти между Сциллой и Харибдой: донести до населения серьезность ситуации, но не ввергнуть в смятение, а мобилизовать к исполнению предписанных правил. При этом необходимо транслировать уверенность в своих силах и способность справиться с любым вызовом, чтобы люди сохраняли спокойствие, присутствие духа и веру в благополучный исход, поскольку массовые отчаяние и ужас — самые опасные враги для общества в подобной ситуации.
По этому поводу западные СМИ уже исходят желчью, утверждая, что такая эффективность возможна только потому, что в Китае недемократический режим. Россию явно ждут похожие обвинения, поскольку руководство страны тоже действует по стандартным лекалам для чрезвычайных ситуаций, и конкретные решения властей, и официальная риторика это только подтверждают.
По большому счету тут нечего было бы обсуждать — все это прописные истины, очевидные для любого здравомыслящего человека. Однако прямо сейчас мир имеет возможность наблюдать удивительное поведение западных, в первую очередь европейских, властей.
Канцлер ФРГ Ангела Меркель заявила, что COVID-19 может поразить до 70 процентов населения. С учетом того, что на данный момент циркулируют оценки летальности заболевания в 3-4 процента, любой желающий может подсчитать, сколько миллионов жертв подразумевают немецкие власти.
Президент Франции Эммануэль Макрон назвал нынешнюю эпидемию самым страшным кризисом в области здравоохранения за сто лет. Это намек, разумеется, на "испанский грипп", от которого в 1918–1919 годах погибло более 50 миллионов человек в мире.
Премьер-министр Великобритании Борис Джонсон, комментируя происходящее, сказал, что "многие семьи потеряют своих любимых, прежде чем эпидемия закончится".
Данные заявления влиятельнейших лидеров мира — не добросовестная политика демократической прозрачности, а вопиющая безответственность, деморализующая общество и заодно расписывающаяся в собственной беспомощности. Китай смог удержать заболеваемость на уровне менее 0,01 процента населения, параллельно давя в зародыше попытки разогнать в обществе панику, а европейские руководители сами транслируют своим странам позицию "мы все умрем".
Остается только гадать, что стоит за коллективным приступом непрофессионализма, охватившим европейских руководителей, включая опытнейшего государственного деятеля, каковым является канцлер Германии. Но одно можно сказать наверняка: потеря обществом уверенности в собственном государстве и доверия к нему способна выстрелить в самый неожиданный момент — и повлечь за собой тяжелейшие последствия.
