...У нее все лицо в веснушках, а глаза зеленые-зеленые. На вид ей лет 25. Она подошла ко мне вплотную — обычно люди так близко друг к другу не подходят.
— Поговорите со мной!
— Хорошо. Как у вас дела?
— У меня есть муж, он меня любит. Кайнэне — она меня тоже любит. Но самое главное, у меня есть любимая доченька...
— Как здорово! А почему вы сюда попали?
— Раньше я боялась смотреть в зеркало — там был кто-то другой, вместо моего лица появлялось чужое, очень страшное. Я так боялась, пряталась… А теперь смотрю на себя — я, оказывается, нормальная.
Перешептываемся с доктором: у этой девушки есть все шансы вернуться домой, к дочке. Но полного выздоровления, как и у всех психически больных людей, ждать не приходится: можно надеяться только на ремиссию. Сколько она продлится, неизвестно. Может, трезвый рассудок будет сохраняться месяцами, может — десятилетиями. А возможно, страшное лицо в зеркале будет мучить ее всегда.
В Республиканской психиатрической больнице в селе Чым-Коргон лечатся около 400 человек. Здесь девять отделений: четыре мужских, четыре женских и одно туберкулезное. Идти в последнее мы отказались.
"Вот вы, журналисты, не хотите туда ходить, правозащитники не хотят. А нас, докторов, кто спрашивает? Мы ведь тоже рискуем", — смеется главный врач больницы Гульжамал Каргабаева.
На самом деле, психлечебница — это не огромный киношный замок со страшным подземельем, а расположенные на огороженной территории двухэтажные кирпичные домики. Вдоль тропинок растут яблони и ели. Здесь нет по-голливудски мрачных одиночных клеток, куда тарелку с едой просовывают палкой. Эта больница отличается от обычной поликлиники разве что зарешеченными окнами и висячими замками на дверях между отделениями.
В каждом отделении по три палаты, где лежат 20-40 человек. В первой находятся те, кто может контролировать свое состояние. Во второй — люди, за которыми нужно присматривать. В третьей — самые опасные больные, у которых обострение каждую минуту может вылиться в агрессию или припадок. Таким быстро дают лекарства, а иногда даже привязывают к кровати.
"Как у нас дела? Хорошо! Мы тут цветочки поливаем... И кормят хорошо, иногда даже сыр, колбасу дают. Конфеты, печенье постоянно едим", — девушка в полосатой кофточке и черных легинсах щебечет, поправляя заколку в длинных волосах.
А вот еще одна женщина, лет сорока: короткая стрижка, черные штаны и футболка. Она ударила ножом своего сожителя, и тот скончался. Причина — тоже голоса в голове...
При каждом отделении есть комната для свиданий: в больницу приезжают родственники пациентов со всей республики. В одной такой комнате сидят девушка и ее мать, приехавшая из южного региона. На столе — боорсоки и яблоки: наверное, пожилой женщине непросто было добраться до Чым-Коргона с такой увесистой сумкой!
"Я жила в постоянном страхе. Он каждую минуту грозился убить меня, этот мужской голос", — пациентка испуганно поглядывает на врачей и мать. Та держит ее за руку.
Фотограф Табылды Кадырбеков в сотый раз слышит наказ: лица снимать нельзя. Больные боятся стигматизации и того, что в них будут тыкать пальцем.
"Когда кого-то направляют сюда, родственники хватаются за голову. Все думают, что психбольница — это какой-то кошмар. Нет! Это просто место, где людей лечат от психических заболеваний", — говорит главный врач.
Потом мы прогуливаемся по "принудительному" отделению, где лежат психически нездоровые мужчины, которые совершили преступления. Они смотрят на посетителей в упор, некоторые — совсем не по-доброму. Я мысленно продумываю пути отступления. Бежать назад, к выходу, — не вариант: там два замка, которые еще нужно отпереть. На окнах решетки, что тоже не добавляет оптимизма. При этом в отделении работают только женщины, кстати, вполне обычного телосложения.
"Самые опасные пациенты — те, что стали такими из-за травм. Если у остальных агрессию можно предугадать, то у них — нет", — рассказывает заведующая отделением Дамира Султангазиева.
Один парень сразу выделяется из толпы больных: у него нет глаза. Здесь его называют революционером: молодой человек получил инвалидность во время митинга — кто-то выстрелил в него из дробовика. Глаз вытек, а дробь застряла в мозге. У пострадавшего начались приступы агрессии, галлюцинации. Однажды он пырнул ножом своего товарища — тот скончался. По решению суда мужчина оказался в лечебнице.
"Здесь сейчас 40 человек, и у них одна общая проблема: насмотрелись на порядки в следственном изоляторе, а теперь пытаются тут такой же авторитарный режим установить, права качают. Но мы быстро с этим справляемся", — уверяет Султангазиева.
Кстати, в больницу нельзя приносить не только колюще-режущие предметы, но и ювелирные украшения: пациенты могут украсть их и даже проглотить. Так, год назад один мужчина прибыл сюда с гвоздем в желудке. Его пришлось оперировать.
"Был у нас забавный случай. Сотрудники одной НПО пришли проверить, что тут да как. Знаете, в чем нас обвинили? В том, что у пациентов нет возможности самостоятельно готовить еду! Мол, оборудуйте кухни, поставьте плиты... Как будто не понимают, что у нас за контингент!" — горячится завотделением.
В моей голове проносится картинка, как мужчина с широкими плечами огромным тесаком крошит своего невысокого соседа на "оливье". Поеживаюсь. Мимо проходит еще один парень.
— А с ним что?
— У него слабоумие. Хотел изнасиловать девушку, но домой вернулась ее мать и попыталась защитить дочку, а он эту женщину побил. Первое время здесь отказывался принимать лекарства, но потихоньку "оттаял" и начал нас слушаться.
Главврач Гульжамал Каргабаева рассказывает, что лишиться рассудка можно по разным причинам: травма, тяжелые роды, наследственность, смерть близких... Не застрахован никто.
— Видите вон ту женщину с длинной косой?
— Ну вижу...
Разумеется, зарплаты у медперсонала более чем скромные. Базовый оклад врача — 5 700 сомов в месяц: неудивительно, что очереди из молодых психиатров у лечебницы не наблюдается.
Каждому встречному доктору я задавала один и тот же вопрос: не страшно ли тут работать? Все-таки в 1990-х больной убил заместителя главврача, многие это видели. Ответы разные. Некоторые храбрятся: мол, привыкли. Несколько человек признались, что, несмотря на многолетний опыт, им все равно страшно, но они работают, потому что "кто-то должен это делать". День за днем.
