Брать интервью у литературного персонажа? Легко. У него есть несколько конкурентных преимуществ: он не будет лгать в угоду новому политическому курсу, не попытается выставить себя лучше, чем есть на самом деле. И самое главное — с ним не надо согласовывать текст, что здорово бережет нервы журналиста.
— Здравствуйте, Едигей. Давайте о нашем Кыргызстане побеседуем. Многие говорят, что страну губит клановость, без связей карьерного роста можно не дождаться. Вы согласны?
А жизнь штука коварная, не так-то просто выйти в начальники, как сам он не раз жаловался, если нет поддержки хорошей да знакомства или родства, а кто он — сын какого-то Казангапа с какого-то разъезда Боранлы-Буранного. Вот несчастный-то!
— Да, с трудоустройством сейчас нелегко. Да и качество высшего образования в Кыргызстане не на самом высоком уровне…
— Без воспитания, доброты и совести образование ничего не значит. А что, если такой человек у власти окажется — заест ведь всех, заставит подчиненных прикидываться всезнайками, иных нипочем не потерпит. Он пока на побегушках, и то как хочется ему, чтобы все в рот ему заглядывали, хотя бы здесь, в сарозеках.
— А как вы относитесь к миграции в стране? Кыргызстанцы уезжают за рубеж, особенно жители регионов. Есть и такие села, где, кроме стариков и детей, не осталось никого.
— Конечно, и у нас житье не рай. В тяжком месте пребываем — кругом сарозеки, безлюдье да безводье. Воду привозят в цистерне на неделю. И тоже перебои в привозе случаются. Тогда приходится ехать к дальним колодцам в степи, в бурдюках ее привозить. Утром уедешь и только к вечеру вернешься.
А все равно лучше быть на своем отшибе, чем мытариться по разным местам. Крыша над головой будет, постоянная работа будет, покажем, научим, что надо делать, свое хозяйство можно завести. Это как руки приложить. Вдвоем-то вполне заработаете на жизнь.
— Ну это у кого как. Почему-то у нас бедные только беднеют, а богатые — богатеют. И все гонятся за материальным.
Здесь, в провинции, только входили в моду дорогие марочные коньяки, хрустальные люстры и хрустальная посуда. С потолков нисходило граненое сияние трофейных люстр, на столах, покрытых белоснежными скатертями, мерцали трофейные немецкие сервизы… И все захватывало, предрасполагало к благоговейному настроению, точно в этом заключался высший смысл бытия, точно ничего иного достойного внимания в мире не могло быть.
— Вот именно! И хуже всего, когда так размышляют люди, в чьих руках человеческие судьбы. Судьи, например, или следователи…
— В связи с процессами следуют крупные государственные поощрения спецсотрудникам, принимавшим непосредственное участие в изобличении и беспощадном искоренении буржуазных националистов.
Досрочное присуждение очередных званий, награждение орденами и медалями, крупные денежные вознаграждения за образцовое выполнение заданий, благодарности в приказах и прочие знаки внимания очень даже украшали жизнь. И вселение особо отличившихся в новые квартиры было очень кстати. От всего этого нога крепла, голос мужал, каблук стучал уверенней.
— Во-во. А те, кто действительно работал на благо государства, теперь должен жить на нищенскую пенсию. Сколько этих ветеранов труда кости с пенсии только и покупают?
— Мне с Казангапом времени не хватало передохнуть, потому что, хочешь не хочешь, приходилось, ни с чем не считаясь, делать на разъезде всю работу, в какой только возникала необходимость.
Теперь вслух вспоминать об этом неловко — молодые смеются: старые дураки, жизнь свою гробили. А ради чего? Да, действительно, ради чего?
— Да уж, грустно все это. Старики ведь еще себе на похороны копят. А за место на кладбище ныне цены заламывают.
— Места-то вокруг полно, конечно, сколько хочешь. Только почему-то люди не закапывают своих близких где попало. Неспроста, должно быть. А иначе земли, что ли, жалко кому?
— Нет, конечно, не жалко. Но вот парадокс: стариков накормить досыта нечем, а вот той устроить — завсегда. Странная ситуация получается, да?
Даже зависть на время становится как бы не завистью, а любезностью, ревность — содружеством, а лицемерие ненадолго оборачивается искренностью. И каждый из присутствующих, преображаясь удивительным образом в похвальную сторону, высказывается как можно умнее, а главное — красноречивей, невольно вступая в негласное состязание с другими.
О, это по-своему захватывающее действо! Какие великолепные тосты взмывают, подобно птицам с ярким оперением, под потолки с трофейными люстрами, какие речи изливаются, как писаные, заражая присутствующих все более высоким пафосом.
— Едигей, а когда нам хорошо-то станет? Кажется, что вот-вот заживем, и вдруг что-то плохое случается…
— Не могло быть такого, чтобы с первого раза попался золотой мекре. Слишком просто и неинтересно стало бы жить на свете.
