Бишкек глазами приезжего: о маникюршах, мутации и мозаиках окон

© Sputnik / Табылды КадырбековПрохожий с зонтиком на аллее. Архивное фото
Прохожий с зонтиком на аллее. Архивное фото - Sputnik Кыргызстан
Подписаться
Можно ли назвать любимых людей красивыми? Разве кто-то вглядывается в слишком знакомые лица! По-настоящему, как в первый раз? Так и с родным городом. Все в нем становится непреложным: и улицы, и мусор, и люди. Иногда и хочется посмотреть на него новыми глазами, а уже невозможно — он слишком забился в подкорку. А у Михаила Левантовского получилось.

Как часто, разглядывая прохожих или горожан в общественном транспорте, можно угадать, кто из них кем работает? Особенно зимой: наверное, нужно обладать дедукцией сыщика или проницательностью экстрасенса, чтобы в снующих по Бишкеку живых пуховиках разглядеть учительницу, повара, экономиста, фармацевта, солиста филармонии или продавца сухофруктов, ну и так далее. 

Вид на фонтан у ЦУМа в городе Фрунзе (Бишкек). Архивное фото - Sputnik Кыргызстан
Десять отличий Бишкека современного от Бишкека-95
Куда проще с милиционерами — как правило, сразу видно. Или с парикмахершами и маникюршами — они же всегда курят на крылечке. Торопливо и нервно, изредка группой, чаще в одиночку. У них красивые по меркам салонов прически, "мокрые" локоны, завивающиеся, как сухая лапша. Тонкие пальцы и тонкие сигаретки. Курят они всегда так, как будто только что развелись с третьим мужем или пятый час делают укладку снежному человеку. Или как будто в последний раз. При всем этом мне ни разу не попадалась парикмахерша, от которой бы пахло пепельницей, когда она разговаривает. Чем-то слегка спиртным — иногда да, но обычно вокруг них парит аура смешанного запаха лака для волос, парфюма и пудры. Впрочем, и эта догадка не в счет — девушки-то стоят на крыльце парикмахерской, так что все понятно. Явно не клиентка выбежала на пару затяжек — дескать, давайте-ка, пока челку не начали, я перекурю.

Пожалуй, так же, как и с другими профессиями, ни за что не догадаться по прохожему, что он работает в морге. Над ним не кружат вороны, он не похож ни на детище доктора Франкенштейна, ни на Дракулу, словом, никаких стереотипов, человек как человек. И вообще, он сидит у меня на кухне, потому что мы давно не виделись. 

Да, Илья, назовем его так, работает в морге. Если он чем-то и отличается «профессионально», так это жизнерадостностью. Выпив, постоянно шутит, сентиментальничает. Искрит улыбкой и сыплет рассказами о недавних событиях, значимых и не очень. Как всегда, такие беседы не обходятся без разговоров о его работе. Шутки тут, конечно, отходят на второй план, а окно вдруг хочется прикрыть — сразу по ногам тянет. 

Между этими беседами и разговорами с другими друзьями, людьми иных профессий, есть одна разница: неуловимый, но вместе с тем очень явный контраст в темах. От жизни — к ее концу и обратно. "Американские горки" для сердца. Рассказ о недавнем крупном ДТП сменяется детской тоской по родительскому дому и саду, а смешное видео на телефоне и подробности знакомства с красивой барышней — врачебно-скрупулезными деталями о жутких находках в мусорных баках. 

Полчаса спустя, словно обо всем забыв, мы, смеясь, обматываемся мишурой в супермаркете, пока никто не видит. А на обратном пути он уже рассказывает, почему все-таки лучше идти домой через тихую автостоянку. Да, пожалуй, только так и буду ходить. 

Бишкек со стороны: 10 особенностей
Человеку, у которого нет таких друзей, дико и странно слышать подобные разговоры, остаться на посиделке допоздна, да и вообще поддерживать диалог или слушать монолог, постоянно меняющий выражение лица слушателя и его состояние в целом. 

Немного отвлекшись от Ильи и его болтовни, рабочей и нерабочей, я посмотрел в окно — на теплую ночную мозаику редких неспящих окон и балконов, на аккуратный выпавший недавно снег. Историй у друга всегда много — хороших и так себе, теплых и холодных, светлых и темных. Где-то — погасшее окно, где-то — уютная кухонька и свет под абажуром. Окна многоэтажек, как тетрадный листок в клеточку. Морской бой времени и судеб, случайного и неслучайного. Слез и радости. ВКЛ – ВЫКЛ. А снаружи просто дома. Просто мозаика окон. Как и по прохожим в пуховиках и шапках, по редким окнам с горящим светом не угадать, что внутри. Как и по погасшим. Одни сменяются другими, и эта гирлянда окутывает весь город. 

Пока Илья ковырялся в ноутбуке, чтобы показать мне очередной смешной ролик из соцсетей, я вспомнил, как познакомился с Бишкеком, увидел город после долгих лет жизни в поселках. В школе наш класс — это был шестой или седьмой — повезли в город на экскурсию. Маршрут ее оставался для меня непонятным еще долгое время. Может быть, до знакомства с Ильей и таких вот полуночных бесед, растянувшихся дружбой на несколько лет. Нас тогда повезли в музей пластинации, как раз при морге. Показали все, что можно, уделив особое внимание мутным банкам с тем, что может родиться у алкоголиков и наркоманов. Честно сказать, к таким зрелищам в классе не был готов никто. Кроме учительницы. Да и поехали многие только потому, что город. 

Москвичи устраивают концерт на улице. Архивное фото - Sputnik Кыргызстан
10 главных отличий бишкекчан от москвичей
А после всей этой жизни в разрезе нас повезли в парк Панфилова на аттракционы. Ехали мы молча. И в парке ходили молча. Пожалуй, редко где увидишь одновременно столько детей, отрешенно глядящих на карусели и шатающихся со стеклянными глазами, в задумчивости, между чертовым колесом, шаржистами и комнатой смеха. 

Зато понимание чего-то большого и неизбежного — смутное, неясное — за одну эту единственную поездку выросло в наших причесанных головах, обрело очертания, возникло из ниоткуда, из крохотных кристалликов, подобно тому, как на деревянную палочку наматывается сотканная из воздуха сахарная вата. Может, это понимание города. Может, понимание того, как одно граничит с другим, неизбежно сопровождая нас. 

Гирлянда окон: одно гаснет, другое загорается, третье светит допоздна и умолкает. Другу постелено на диване, утром на работу. Смешаться в пуховиках на замерзшей остановке, где опять не разобрать, кто есть кто, кроме человека в погонах, девушки с завитыми локонами, курящей на крыльце, и школьницы, шагающей, подскальзываясь, наперевес с тяжелым черным футляром, в котором легкая тонкая скрипка.

Лента новостей
0