"Казну не трогать!"
В прошлый приезд мы только проехали мимо мавзолея имама Хомейни, возведенного между Тегераном и новым международным аэропортом, носящим его имя. На этот раз организаторы сочли возможным отвезти нас в мавзолей. Интересно, что иранцы, приглашая в свою страну делегации, обычно включают в программу поездки два пункта: посещение тегеранской махалли Джамаран, где последние десять лет прожил лидер Исламской революции, и одного из шахских дворцовых комплексов, коих в столице не один. Делается это для того, чтобы гости увидели и оценили контраст между съемной двухкомнатной квартирой, за которую аятолла платил из своего кармана, и роскошью шахских апартаментов.
Нам рассказывали, что последний шах Мухаммед Пехлеви, спешно убегая из объятого волнениями Тегерана, захватил с собой несколько десятков чемоданов с золотыми изделиями: посудой, бюстами — его и шахини, украшавшими холл дворца Саадабад.
Аятолла Хомейни действительно жил очень скромно, если не сказать аскетично, и из материальных вещей оставил в наследство лишь четки, массивные очки для чтения, старый аракчин и потрепанные кожаные шлепанцы. Зато его мавзолей поражает размерами и великолепием. Один из сопровождающих, комментируя этот факт, задумчиво произнес, что самому аятолле не понравилась бы роскошь его усыпальницы.
Дело в том, что тот завещал на его захоронение не тратить ни гроша из государственной казны. Но, как нам объяснили, поклониться памяти лидера страны, вдохновившего народ на революцию, приезжает много делегаций и из других стран. Поэтому создали общественный фонд и на протяжении уже четверти века на поступающие в него деньги возводят комплекс на месте захоронения. Таким образом и завета аятоллы не нарушили, и выход нашли.
Забегая вперед, отмечу, что пол усыпальницы, возведенной в центре храма, буквально усыпан вдоль ее стен риалами, которые жертвуют паломники, опуская их в квадратные окошечки серебристой решетки.
Аятолла просил похоронить его рядом с могилами шахидов, погибших во время восьмилетней ирано-иракской войны. Это самое крупное тегеранское кладбище Бехеште-Захра, на котором покоится более 30 тысяч бойцов. В том числе 13-летний Хусейн, которого Хомейни называл своим учителем из-за его подвига — мальчик погиб, бросившись со связкой гранат навстречу танку противника. На этом же кладбище погребен и президент Ирана Мохаммед Али Раджаи, погибший в 1981 году, всего через две недели после инаугурации, от взрыва в ходе теракта.
Рядом с Бехеште-Захра была пустошь без единого деревца. На ней и возвели мавзолей. Теперь там бьют фонтаны и много зеленых насаждений.
Перед входом в храм размещено громадное объявление со списком запрещенных предметов: магнитофоны, радио, батарейки, спреи, режущие предметы, видео-, аудиокассеты, телефоны… Как и во всех мечетях, вход отдельный для мужчин и женщин. В отличие от мавзолея святой Фатимы аль-Маасума в Куме, иностранкам здесь выдают не черную, а белую в мелкий цветочек чадру. Стены и пол внутри из отшлифованного до блеска белого мрамора, устланного персидскими коврами тончайшей работы. В центре, как я уже отмечала, расположена усыпальница. Это большой куб, увенчанный золоченой короной. Он заполнен льющимся из люстры зеленым светом. Зеленым же бархатом задрапированы две могилы: крупных размеров — аятоллы Хомейни и поменьше — его младшего сына Ахмада, умершего через несколько лет после отца. В изголовьях лежит Коран.
Металлическая дверь закрыта на замок. Вверху ее мастера галамзани вывели надпись на арабском, а на створках — искуснейшую вязь восточного орнамента (галамзани — гравюра на металле, старейшее из ремесленных искусств иранцев). В этом же мавзолее, за несколько метров до усыпальницы, похоронена супруга аятоллы Хадиджа Сагафи, с которой он прожил в согласии много десятков лет и которая пережила его на два десятилетия. На месте погребения на одном из многочисленных ковров просто выткана рамка с именем и датами жизни и смерти Сагафи.
А мы еще "в транзите"…
Хотела отметить в начале своего материала, но не сказала: главное отличие весеннего Ирана от осеннего — в настроении людей. В тот приезд иранцы жили ожиданием справедливого результата переговоров по ядерному вопросу, намеченных на конец июня. Страна стремилась вздохнуть свободно после многолетнего эмбарго. Переговоры, как известно, завершились успешно: наконец-то достигнуто соглашение. Перед Ираном открываются перспективы продавать без ограничений свои главные природные богатства — нефть и газ; будут разморожены активы за рубежом, которые теперь можно вкладывать в развитие экономики…
Я уже писала в предыдущей серии публикаций, что Ирану не нужна изоляция. Миф об "оси зла" рассыпается в пух и прах, когда переступаешь порог этой страны. Десятилетия санкций не замкнули ее жителей в себе. Напротив, они очень доброжелательны, желают общаться с миром на равных, стремятся овладевать языками и получать образование в лучших университетах планеты, хотят увидеть другие континенты и страны.
К сожалению, Кыргызстан, имея дружественные отношения с этой мощной и независимой восточной державой, не использует потенциал торгово-экономических связей. Об этом посол нашей страны в Иране Асанбек Осмоналиев, с которым мы встретились на территории посольства в Тегеране, говорил и в прошлый приезд, и в нынешний. Объем товарооборота Ирана с центральноазиатскими республиками превышает 7 миллиардов долларов. Если на долю Туркменистана приходится более 4 миллиардов, Казахстана — 1, Узбекистана — более 300 миллионов, то Кыргызстана — примерно 10 миллионов. Иран мог бы обеспечить сырьем наши нефтеперерабатывающие предприятия, оборудовать мини-заводы по переработке сельскохозяйственной продукции, построить малые ГЭС, поставлять стройматериалы. В стране очень развита химическая промышленность. Мы могли бы договориться о снабжении минеральными удобрениями и перестать наконец зависеть, по выражению посла, от изменчивых соседей.
Делегация иссык-кульских бизнесменов прибыла туда почему-то без руководителя области Эмильбека Каптагаева (он то ли не нашел возможности, то ли не захотел приехать), а главное — без конкретных предложений. А ведь иранцы даже готовы были вложить капиталы в возрождение Курментинского цементного завода в Тюпском районе и ждали конкретных предложений в сферах рыболовства, птицеводства и т.д.
…В первой серии публикаций я постаралась разбить многие стереотипы об Иране: о том, что все женщины там закутаны в чадру, что их нельзя фотографировать, что к американцам там относятся плохо, что вообще всем иностранцам там небезопасно… Хорошо, что есть такое чудо, как фотоаппарат. Прошло три месяца после второй поездки, всматриваюсь в лица, запечатленные на снимках, и снова убеждаюсь, что в мифы, тем более созданные державами-конкурентами и идеологическими противниками, верить нельзя.
