Первые посевы опийного мака появились на кыргызской земле еще до установления советской власти. Некоторые ученые считают, что он попал к нам в конце 1870-х годов из Китая, который сам переживал эпидемию опийной наркомании.

Опийный мак засевали на территории Иссык-Кульской котловины, и это не было случайностью: местный климат идеально подходит для выращивания данной культуры.

Царские, а после и советские власти вводили на опий государственную монополию. И первые, и вторые столкнулись с контрабандой, поэтому в республике ограничили площадь посевов, запретили выращивать мак поблизости от Китая, а для самовольных посевщиков ввели уголовную ответственность.

Прииссыккулье стремительно становилось центром производства ценного лекарственного сырья не только в республике, но и во всем Советском Союзе. Спустя время маковые плантации появились в отдельных районах Чуйской, Таласской и Нарынской областей.

Когда началась война, потребность в болеутоляющих препаратах возросла до небывалого уровня. Киргизии пришлось быстро наращивать темпы производства, чтобы удовлетворять нужды фронта. Однако мало было собрать урожай — его предстояло уберечь от хищений: на каждой плантации появилась круглосуточная вооруженная охрана; милиционеры сопровождали каждый обоз с сырцом, который ехал на фармзавод.
Следующие два десятилетия отрасль набирала обороты: опийный мак выращивали более 80 колхозов и совхозов республики, под маковые плантации отводили самые плодородные земли. Страницы газет пестрили заголовками о достижениях маководов.

Государство поощряло усилия колхозников: отличившихся сборщиков награждало орденами и медалями, а сам опий-сырец покупало дороже, чем другие сельскохозяйственные культуры. Киргизия бросала все силы на маковые плантации, отчего страдали другие отрасли сельского хозяйства, вспоминал Турдакун Усубалиев.

83-летний житель Джеты-Огузского района Омурбек Асанов помнит этот кропотливый процесс в деталях. На опийных плантациях он трудился с детства.

Пока тысячи рабочих трудились на плантациях, ученые корпели над элитными — селекционными — сортами лекарственного сырья, чтобы маковая головка давала больше опия. Все это приносило свои плоды.
Только вдумайтесь: по некоторым данным, к началу 1970-х годов на маленькую республику приходилось 16 процентов мирового легального производства опия! Казалось бы, вот она, золотая жила для страны, но на самом деле события развивались не столь радужно.

В то же время, несмотря на усилия властей и правоохранителей, набирали обороты преступность и контрабанда. Так, в 1960-х контроль над наркобизнесом стал переходить в руки ОПГ. Киргизия манила дельцов из других республик: летом на Иссык-Куль съезжались спекулянты.

Простая схема работала как часы: преступники завлекали сборщиков крупным авансом, а специально нанятые перевозчики доставляли разворованный опий в "точки продаж" для наркоманов. Опий становился своеобразной валютой — его меняли на оружие, золото, продукты, одежду.

Если бы вы побывали на плантации во время сбора урожая, никогда бы не поверили, что рабочие могут вынести оттуда хотя бы грамм опия. Местная милиция не дремала, к ней на подмогу съезжались правоохранители со всех уголков СССР.

Чтобы похитить опий с плантаций, сборщики изощрялись как могли. Женщины нередко прятали его в прическах, за пазухой, в белье и даже в пеленках грудничков, которых приносили кормить. Особо предприимчивые привлекали к делу детей — в расчете, что их не станут обыскивать. Однако чаще всего опий закапывали в банках или полиэтилене прямо на полях.

Юрист отмечал, что в Уголовном кодексе Киргизской ССР было аж восемь статей, связанных с наркотиками (начиная с хищения и заканчивая незаконным выращиванием опиума на приусадебных участках), которые предусматривали довольно суровое наказание — до 15-20 лет лишения свободы. Для сравнения: в кодексах других союзных республик таких статей было всего две.

Тем не менее главари преступных групп часто оставались безнаказанными, потому что не пачкали руки "грязной" работой, например, перевозкой или сбытом опия. Они лишь "спонсировали" дело и руководили процессом, в то время как за решетку попадали второстепенные лица.

Похищенный из Киргизии опий отправлялся в разные уголки СССР — от соседних республик до Закавказья. Согласно данным УМВД по Иссык-Кульской области за 1948 год, некоторые преступники умудрялись вывозить похищенный наркотик из страны, например, в Иран.

Бандиты не гнушались самых извращенных способов, когда перевозили наркотики, отмечает Александр Зеличенко. Он вспоминает рассказанную отцом историю, которая произошла в 1960-х. В те годы, по словам полковника в отставке, опийная мафия была особенно сильна.

Женщин нередко втягивают в подобные преступления, это отличительная черта наркобизнеса, объясняет Зеличенко. Все потому, что закон более гуманен по отношению к ним, чем к мужчинам. Полковник в отставке помнит время, когда опий перевозили женщины:

Несмотря на усилия властей, ситуация выходила из-под контроля: все больше опия не доходило до фармзаводов, все больше местных жителей оказывались втянутыми в преступные сети.

Тогдашний лидер республики Турдакун Усубалиев докладывал вышестоящим чиновникам, что дела плохи, и предлагал ввести запрет на выращивание опийного мака. Усиление охраны и жесткий контроль не помогали: ряды спекулянтов пополнялись ежедневно, а число преступлений, связанных с опием, росло как снежный ком.

В 1973 году Усубалиев попросился на прием к Алексею Косыгину — председателю Совета Министров СССР, об этом он вспоминал в своей книге.

В 1974 году советские власти постановили прекратить производство опийного мака и запретить возделывание этой культуры в республике. Профильным министерствам поручили разработать замену опию, которая не уступала бы ему в эффективности, но и не представляла наркотической опасности.

Получив на руки исторический документ, Усубалиев выдохнул с облегчением: "Что было бы с нашей республикой, если бы до сих пор продолжалось производство опия? Кыргызстан превратился бы в основной регион спекулянтов наркотиками. Это нисколько не преувеличение".

Понятно, что запрет не мог решить проблемы в один миг: к тому моменту люди давно осознали, что опий приносит хорошие деньги, и научились правильно его хранить. Правоохранители продолжали изымать запасы наркотика и бороться с преступными группировками, которые также охотились за остатками опия. В задержании одной из таких банд участвовал Александр Зеличенко.

"Джамбульская банда совершала налеты на квартиры и отправлялась с ворованными богатствами в Талас. Там преступники обменивали хрусталь и золото на опий, после чего "уходили на яму" и кололись до тех пор, пока запасы не иссякнут.

Мы накрыли их рано утром. Помню, как иду по квартире: повсюду грязь, остатки еды, разбросанные вещи. Вдруг чувствую, что подо мной тряпки зашевелились. Подумал, кошка или крыса, ткнул ткань ногой, а там ребенок лежит, девочка. Голая, в тряпки замотанная. "Скорую, — говорю, — вызывайте!". У нее конвульсии, судороги. Тут главарь банды выдает как само
собой разумеющееся:
— Ширнуть ее надо, а то сдохнет сейчас.
— Ты что, дурак? Это же ребенок!
— Не такой уж и ребенок… Если вы ее не уколите, она умрет.

Я смотрю: девочка синеет. Пока "скорая" доберется, уже будет поздно. Это был первый и последний раз, когда я разрешил дать человеку наркотики.

Главарь наглел:
— А можно я себе тоже сделаю?
— Нет, ну ты оборзел, конечно…

Вижу, что колоть ей некуда, вен не осталось. Он нашел место где-то в паху и кольнул, через пять минут девочка пришла в себя. Оказалось, что она и правда уже не ребенок, а оформившийся подросток.

— Где мама? — спрашиваю.
— Мама умерла, а отец в тюрьме, я его не знаю.

В свои пятнадцать она выглядела на девять. Бандиты подсадили ее на иглу, с тех пор она повсюду ездила с ними, обстирывала, еду готовила..."

Одно из громких преступлений на "опийной почве" — убийство в селе Саруу — так и не удалось раскрыть. Это до сих пор гложет полковника в отставке. Тогда Зеличенко только назначили начальником уголовного розыска Иссык-Кульской области.

Бывает и такое, что люди подсаживаются на опий уже с первой дозы, рассказывает врач-нарколог Эльмира Исраилова. По ее словам, наркотик наносит вред не только всем органам, но и психике зависимого.

Во время интоксикации продукты распада всасываются в кровь, которая "питает" организм от макушки до пяток. У одних "летит" печень, у других — сердце, у третьих — почки, кишечник и далее по списку. Страдают все органы, особенно проблемные, слабые. Наркотик действует на организм по принципу "где тонко, там и рвется".

При этом смертельная доза опия индивидуальна, отмечает врач.

"Бывало, смотришь на человека — и волосы дыбом встают: вот-вот умрет у тебя на глазах от лошадиной порции опия. Однако некоторые махровые наркоманы выдерживали и такое. В то же время бывало, что сердце человека останавливалось даже от минимальной дозы. Многие опийные наркоманы умирали от передозировки, если им вовремя не оказывали помощь", — вспоминает Исраилова.

Эльмира Бакировна начала работать в наркологии в 1984 году, спустя десять лет после введения запрета на выращивание опия. По ее словам, пик опийной наркомании в Кыргызстане пришелся на 1991–1993 годы, но лечить зависимых от этого вещества приходилось и раньше.

"Говорили, что опий в основном афганский, но местный тоже находили, потому что при правильных условиях хранения он не портился. Чаще всего наркотик употребляли внутривенно, редко делали настои. Наркоманы начали колоться в пах, потому что милиция проверяла центральные вены, и в итоге у них формировался "колодец", то есть рана в виде воронки. Конечно, люди не думали о санитарных нормах, поэтому у них развивались абсцессы, гангрены, трофические язвы, нередко дело доходило до ампутации конечности. Одну иглу использовали сразу несколько человек, поэтому росло число ВИЧ-инфицированных", — рассказывает нарколог.

По словам Исраиловой, ради очередной дозы наркозависимые часто шли на преступления.

"Они были готовы на все, лишь бы получить наркотик. Некоторые специально подсаживали на опий тех, кто имел материальный достаток. Из-за наркозависимых мужей или сожителей женщины тоже начинали употреблять. В какой-то момент стали колоться люди разного возраста, от мала до велика", — говорит врач.

Эта история тянулась до 2000 года, потом опиум вытеснили героин и синтетические наркотики.

Уже в новом тысячелетии кыргызстанские политики не раз поднимали вопрос о возрождении опийного производства. По их мнению, это помогло бы отечественной экономике "выправиться". Однако эксперты считают иначе.

Если мы "влезем" в это дело, только должны останемся. Во-первых, в нынешней ситуации с экономической точки зрения выгоднее сажать картошку, чем опийный мак. Во-вторых, для сохранности урожая надо будет строить настоящие заводы с охраной, сигнализацией — есть масса способов предотвратить хищения, но все это стоит огромных денег. В-третьих, в стране может начаться война. Посмотрите, что происходит в Афганистане, — здесь будет то же самое. Вот только нам никто помогать не будет: "Вы сами эту кашу заварили, а теперь разбирайтесь, как хотите".

Конечно, нельзя сказать, что после введения запрета на посев опийного мака республика раз и навсегда избавилась от проблем, связанных с тяжелыми наркотиками. Прежде всего давали о себе знать последствия массовых хищений на плантациях: первое время оперативники еще изымали старые запасы припрятанного опия-сырца. К тому же после распада СССР в Кыргызстан хлынул поток опия из Афганистана. В середине 1990-х на смену опию пришел героин, и правоохранительной системе, еще не успевшей встать на ноги, пришлось отражать новый удар. Страна справилась, но это уже совсем другая история.

Одно остается неизменным: кто знает, как сложилась бы судьба нашей республики, если бы полвека назад ситуация окончательно вышла из-под контроля, а власти так и не решились на не выгодный, но нужный шаг.