Вы можете не почувствовать, как истекаете кровью, — врач о "популярном" недуге
18:10 30.01.2022 (обновлено: 13:37 28.03.2022)
© Фото / Pexels / Anna Shvets
Подписаться
Три года назад сосудистый хирург, флеболог из Дагестана Сабир Айдаев вместе с коллегой провел 53 операции за восемь часов и попал в Книгу рекордов России. Впрочем, продуктивностью он отличался всегда: какое-то время врач в прямом смысле жил на работе.
Сосудистый хирург, флеболог из Дагестана Сабир Айдаев
— В одном из своих постов вы рассказали, как некоторое время буквально жили в клинике, где работали. С какими еще трудностями вы столкнулись на пути профессионального становления?
— В 15 лет я экстерном окончил школу и должен был поступить в Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, только этот вуз не просто медицинский, а еще и военный, поэтому мне пришлось ждать 16-летия. Год я работал на заводе токарем-револьверщиком, чтобы не сидеть без дела, и в итоге стал самым высокооплачиваемым рабочим на предприятии.
Это помогло мне накопить деньги на поездку и услуги репетитора, ведь поступить в Военно-медицинскую академию непросто. По утрам вставал в 6 часов на пробежку, чтобы сдать нормативы по физкультуре, а в выходные "подтягивал" химию, биологию, русский язык. Работу при этом не оставил: выходил на смену в 8 утра и заканчивал уже поздним вечером.
Усилия оправдались — меня приняли в академию. К слову, она отличается от других медвузов: ты одновременно и военный, и медработник. Это двойная головная боль: ты должен ходить в форме, бегать по утрам, заступать в наряды и про учебу не забывать. Совмещать все — задача не из легких. Однако в этом есть свой плюс: такой уклад закаляет, что позволяет легче преодолевать трудности и лишения в будущем.
После окончания академии мы должны были несколько лет отработать по контракту, согласно распределению. Меня отправили во Владивосток, где я был командиром операционно-перевязочного взвода, ведущим хирургом бригады морской пехоты... Звучит, конечно, захватывающе, но на деле я смазывал зеленкой натоптыши у морпехов и зашивал им головы, об которые они разбивали кирпичи на показательных выступлениях.
Сабир Айдаев: два года я в прямом смысле жил в больнице: у меня не было ни квартиры, ни комнаты… Зато в ординаторской имелись душ, микроволновка и даже диван — неплохие условия!. Архивное фото
© Фото / личный архив Сабира Айдаева
В общем, я уволился, вернулся в Санкт-Петербург и устроился в НИИ скорой помощи имени И. Джанелидзе, где занялся сосудистой, а потом и нейрососудистой хирургией. Два года я в прямом смысле жил в больнице: у меня не было ни квартиры, ни комнаты… Зато в ординаторской имелись душ, микроволновка и даже диван — неплохие условия! В этом был и практический плюс: если ночью к нам поступал пациент с инсультом, я был у него первым. Мы не тратили лишнего времени, а сразу могли его осмотреть и отправить в операционную.
В какой-то момент стало ясно, что так больше продолжаться не может — пора двигаться дальше. Я переехал в Москву и понял, что врачи, оказывается, могут зарабатывать большие деньги. Затем меня пригласили поработать в кардиоцентре на родине — в Дагестане. Мы проводили по тысяче операций в год, и мне казалось, что это много… Так как я трудился в государственной больнице, операции были совершенно бесплатными. Поначалу в Дагестане обо мне не знали, поэтому приходилось ездить по городам и соседним республикам.
Четыре года я проводил в Дагестане только бесплатные операции и за это время столкнулся с любопытным парадоксом. Шестеро из десяти записанных пациентов могли попросту не явиться на операцию: дескать, все равно же бесплатно, а значит, не так уж и ценно! Когда я начал оперировать платно, то первое время боялся, что останусь без пациентов, но все получилось наоборот: из десяти пациентов отписывался лишь один. Конечно, среди тех, кого я оперировал бесплатно, были и замечательные люди, но доля тех, кто приходил только ради халявы, тоже была высокой.
Когда количество проведенных мной операций перевалило за 350 в месяц, я решил открыть в Махачкале свою клинику. Вскоре заметил, что в больницу приезжают из Северной Осетии, и подумал: "Если люди готовы преодолеть 250 километров, значит, в их регионе не все хорошо с этим направлением медицины". Наведя справки, я убедился: там высокие цены, дефицит специалистов... В общем, место для открытия второй клиники было предопределено. Сейчас я открываю еще одну клинику в Махачкале, но уже широкого профиля, то есть мы не будем ограничиваться флебологией или проктологией.
— Как родилась идея открыть клинику в столице Кыргызстана?
— Идея открыть клинику в Бишкеке появилась благодаря молодому врачу из Кыргызстана. В свое время специалист попросил старших коллег обучить его, но получил отказ. Однако обстоятельства доктора не остановили: он приехал на обучение ко мне в Махачкалу.
Сабир Айдаев: четыре года я проводил в Дагестане только бесплатные операции и за это время столкнулся с любопытным парадоксом. Шестеро из десяти записанных пациентов могли попросту не явиться на операцию: дескать, все равно же бесплатно, а значит, не так уж и ценно!
— Вы теперь всегда будете в Бишкеке?
— Нет, мы работаем по такой схеме: сначала я приехал сюда перед открытием, чтобы все проконтролировать, после меня в Бишкек прилетел коллега, затем его опять сменил я. После меня сюда отправится наш проктолог. Проще говоря, кто-то постоянно будет находиться здесь и следить за работой клиники.
Со временем мне хотелось бы наладить работу в Кыргызстане и больше времени уделять родине. Да и в конце концов, надо честно признать: мне уже трудно кататься в столь бешеном темпе, хочется побыть на одном месте, заняться здоровьем и воспитанием детей.
Сейчас у меня четыре клиники — две в Махачкале, по одной в Бишкеке и Северной Осетии. Нужно сделать так, чтобы в каждой из них доктора работали без меня. Дело в том, что, когда работаю я, то, по сути, мешаю другим врачам: ко мне записывается много людей, а к ним — мало. Мне хотелось бы вести прием один-два дня в неделю, ведь когда у тебя несколько клиник, организационные вопросы сами себя не решат. Кроме того, за прошлый год я провел больше трех тысяч операций. Усталость никуда не девается, а только копится. Мне бы не хотелось полностью выгореть на работе.
В каждой моей клинике должен быть врач, который является местной "звездой". При таком раскладе счастливы и доктор, и пациенты, ведь он всегда рядом, а не в разъездах.
— Сложно ли было открывать клинику в Кыргызстане? Все-таки другая страна, менталитет, законодательство…
— С законодательством проблем не возникло: оно схоже с российским. Менталитет кавказцев и кыргызстанцев тоже очень похож — он южный, горный. Общаясь с местными жителями, я не почувствовал какой-то разницы: по большому счету, все как дома. Здесь, как и на Кавказе, у людей много родных, с которыми они поддерживают крепкую связь.
Если в Петербурге человек лег на операцию, никто из его родственников может и не узнать об этом, разве что муж/жена в курсе. В Кыргызстане и на Кавказе родные всегда приходят проведать пациента. Здесь, как мне показалось, более развиты социальные связи: люди больше и чаще общаются, они не так замкнуты, как во многих мегаполисах.
Кстати, открывать клиники в городах, где развиты семейные связи, намного легче. Я, например, никогда не оперировал в Бишкеке и не рекламировал свои услуги. Приехав сюда, просто писал посты в Instagram, и за первые 20 дней ко мне на прием пришли 800 человек!
До моего прихода здесь уже работали несколько профильных клиник. На меня написали восемь жалоб в разные инстанции: и в таможню, и в Минздрав, и в Санэпиднадзор, и в ГКНБ… Куда только не жаловались: мол, закройте этого негодяя…
Сабир Айдаев: в Кыргызстане и на Кавказе родные всегда приходят проведать пациента. Здесь, как мне показалось, более развиты социальные связи: люди больше и чаще общаются, они не так замкнуты, как во многих мегаполисах.
— В 2019 году вы с коллегой провели 53 операции за восемь часов, результат зафиксировали представители Книги рекордов России. Это достижение можно считать мировым рекордом?
— С рекордами есть свои заморочки и бюрократические детали. Официально это рекорд российской книги, но фактически он еще и мировой, потому что никто прежде не выполнял столько операций за восемь часов. В мировой книге рекордов в принципе нет такого достижения. Кстати, у нас оставалось время, и мы могли бы прооперировать еще четырех человек, но пациентов больше не было.
— Мне всегда казалось, что варикоз — болезнь пожилых. Это миф?
— Варикоз — болезнь молодых, а не престарелых. Однажды я оперировал 14-летнюю девочку с варикозом, который развился до трофических язв. Другая 11-летняя пациентка поступила ко мне с веной диаметром два сантиметра. Пожилые люди, которые приходили на прием, "заработали" варикоз не в 50 или 60 лет, а в молодости, но со временем он прогрессировал.
— Как уберечься от варикоза?
— Вам нужно правильно выбрать родителей. Иначе говоря, если у вас на роду написано иметь варикоз — он будет. Многие делают из этого большую проблему: "Ой, вдруг у моих детей тоже будет варикоз!". При этом мы все ходим к стоматологам, и никто не говорит: "О нет, мои дети пойдут к дантисту так же, как и я!".
Проще говоря, если варикоз должен возникнуть, он возникнет. Разумеется, если женщина родила не одного ребенка, а пятерых, признаки заболевания будут более выраженными, а вероятность его развития — выше. То же самое, если, например, человек поднимает тяжелые штанги. Однако, если у человека все в порядке с генетикой, можно родить хоть 10 детей, и варикоз обойдет стороной.
Как только вы заметили изменения, запишитесь на прием к флебологу, и специалист решит вашу проблему. Одно дело, когда с варикозом боролись дедовскими способами, но сейчас лазерную операцию можно провести за 15 минут, и пациент сразу идет домой, а не восстанавливается в больнице неделями.
— Что будет, если проигнорировать признаки варикоза?
— Если у человека варикоз, мы можем получить несколько вариантов развития ситуации. Первый: пациент просто будет жить с этим диагнозом, и с ним ничего не произойдет. Варикоз, конечно, привносит дискомфорт в жизнь человека, но, по крайней мере, не убивает его.
Второй вариант — острое осложнение. Это когда пациент в 5 часов вечера был в полном порядке, а через несколько часов появились покраснения, уплотнения, боль и тромб. Во-первых, тромб — это больно; во-вторых, он переходит в глубокие вены и фактически делает человека инвалидом или улетает в легкие, что имеет смертельные последствия.
Третий вариант — хроническое осложнение. Сначала нога отекает, затем ее нижняя часть на уровне голени темнеет. Потом появляются трофические язвы, а это очень больно — кожи нет, мышцы торчат, нервы повреждаются. Заживить их не всегда удается, иногда даже требуется пересадка кожи.
Есть еще более редкий вариант, но он возможен. Недавно СМИ писали о случае в центре Москвы: мужчина умер в автобусе от кровотечения из вены. Не каждый варикоз может кровить, но есть формы заболевания, при которых кожа над варикозными узлами сильно истончается — любое неудобное движение, и она рвется, открывается кровотечение.
Самое интересное, что человек может вообще не почувствовать этот момент. Многие мои пациенты рассказывают о таких случаях: "Иду я по магазину и чувствую, что в обуви как будто что-то хлюпает. Думаю: неужто в лужу наступила? Смотрю, а за мной кровавый "шлейф" тянется". Кровотечение из варикозно расширенных вен страшнее артериального, и остановить его тоже очень нелегко. Если у вас вдруг потекла кровь из варикозно расширенной вены на ноге, лягте и поднимите ногу вверх. Ни в коем случае нельзя останавливать кровотечение из варикозных вен сидя или стоя, потому что это не поможет — настолько силен напор.
Быть может, умерший в автобусе мог спастись, подняв ногу вверх. Отмечу, что "изнутри" ситуацию я не знаю, возможно, ее не совсем корректно описали, но вполне вероятно, что это правда — мужчина действительно умер от кровотечения из варикозных вен.
14 декабря 2021, 18:25
