Это был тот случай, когда привычные и простые вопросы, которые задаешь каждому эксперту, уже на середине интервью кажутся глупыми. Шоколадные условия для того, чтобы кыргызстанские бизнесмены могли продавать товар за рубеж, создавать никто не намерен. Это, как выяснилось, факт.
Глава Института центральноазиатского регионального экономического сотрудничества (ЦАРЭС) Кубат Умурзаков сейчас проживает в Китае. Он не понаслышке знает, как делают деньги и в Кыргызстане, и в Поднебесной.
— Почти половина нашего госдолга — это займы Китая. Почему Пекин настолько заинтересован в сотрудничестве с Кыргызстаном?
Конечно, Центральная Азия ему интересна, но в основном как транзитная зона, через которую можно вывозить товары в Европу. Разумеется, гораздо выгоднее делать это морем, как это сейчас и происходит, однако американские военно-морские силы контролируют все проливы, все морские пути.
Пекин не хочет складывать все яйца в одну корзину и намерен проложить для себя еще и сухопутный путь. Уже начал действовать один транзитный коридор через Казахстан. Недавно оттуда прошел первый поезд до Лондона.
Но китайцы хотят построить еще и южный путь, который проходил бы через Кыргызстан, Узбекистан, Иран и Турцию. Им нужно, чтобы это были дружественные страны, поэтому они туда много инвестируют.
— А почему обсуждение этого железнодорожного пути затянулось так надолго?
— Да, переговоры действительно длятся уже давно. За это время у нас сменилось около десяти министров транспорта.
У меня нет точной информации от переговорщиков, но думаю, что они в какой-то степени ожидают взамен каких-то преференциальных прав на разведку и добычу месторождений. Я это вижу так.
— Мы покупаем у Китая много товаров, зато мало что им продаем. В чем дело? Как помочь кыргызстанской продукции попасть на рынок Поднебесной?
— Возить туда мы можем все, что угодно. Китай огромен, там проживают миллиард и четыреста миллионов человек. Те объемы, которые Кыргызстан в принципе готов предложить для КНР, — как слону дробина. Даже если мы будем производить в сто раз больше, чем сейчас, и все продавать туда, они этого не почувствуют.
Китай разрешает торговать на своем рынке. Это его жест доброй воли. Но при этом помогать он никому не намерен. Наши бизнесмены сами должны искать пути, играть по китайским правилам. Кстати, в Китае очень много требований и внутренних процедур.
— В самом деле? А мы привыкли думать, что там производят товар как бог на душу положит. Мы же привыкли, что оттуда везут какой-то рис непонятный, детские игрушки с очень подозрительным запахом…
— В Китае 1,4 миллиарда человек. Конечно, кто-то из них иногда нарушает закон. Помните скандал, когда в детском питании производства КНР обнаружили меламин? От него погибло шестеро детей. Наказание для компании было очень суровым: двоих топ-менеджеров приговорили к смертной казни, многие получили тюремные сроки.
Это в Кыргызстане правила не обязательны к исполнению и можно надеяться на авось. В Китае ты можешь нарушать, но если попался, то не отвертишься.
— А есть ли какие-то экономические рецепты, которые уже работают в КНР и могли бы применяться у нас?
Разумеется, в Китае совсем другие масштабы: для нас малый и средний бизнес — где работают 30-50 человек, для них — около 500.
Я думаю, что мы должны начать относиться к бизнесу серьезно: писать бизнес-планы, просчитывать риски. Сейчас же это у нас как народная забава.
— Когда мы вступали в ЕАЭС, эксперты полагали, что многим странам будет выгодно открывать заводы на территории Кыргызстана, так как потом можно будет по льготным тарифам торговать с Россией и Казахстаном. Почему китайцы не открывают массово свои компании здесь?
— Конечно, крупные китайские корпорации могут нанять экспертов, аналитиков, которые все просчитают. Что касается обычных компаний, то они просто не знают обо всех этих выгодах.
Мы должны сами их заинтересовывать в инвестициях. Казахстан, например, уже лет пять проводит выставки в разных странах.
— Многие эксперты говорят, что без промышленности ни одна экономика не сможет работать. Как насчет Кыргызстана?
— Да, это так! После распада СССР, как мы знаем, страна потеряла промышленность. Нам нужно возрождать эту отрасль, но только те области, где есть что продавать. Например, текстильную промышленность. Тут у нас есть опыт, наработки, мы знаем рынки. Также важный вопрос — переработка сельхозпродукции.
В английском языке "промышленность" переводится как "industry", поэтому я хочу затронуть еще и тему туристической индустрии. Тут у Кыргызстана очень хорошие перспективы: нужны только деньги и желание работать.
