Еще несколько лет назад Гульнар Кирибаева не хотела работать с детьми, считая, что это занятие не для нее. Все изменилось, когда приятельница пригласила ее погостить на Иссык-Куле. Позже Гульнар доверила супругу заботу о новорожденном сыне и отправилась ремонтировать здание детдома, чтобы отрыть свой центр временного пребывания для детей.
— Расскажите, как вы решились открыть детский дом?
— Раньше в Кемине не было детдомов. По документам это был очень благополучный район. Всех брошенных детей отправляли в учреждения, расположенные за его пределами. Многих определяли в Уч-Коргон или Джалал-Абад, и они навсегда теряли связь с родными.
Идея открыть детдом пришла внезапно. У одной старушки умерла дочь, сиротой остался маленький внук. Сноха ненавидела его и постоянно срывала злость на малыше. Бабушка была не в состоянии воспитывать мальчика, но не могла отпустить его далеко от себя. Женщина плакала, а я ничем не могла ей помочь. Тогда и поняла, что надо открыть детский дом в нашем районе. Нашла помещение рядом со школой в Орловке… Идею поддержали местные жители и айыл окмоту. Я выкупила здание и начала ремонт.
— То есть вы делали все это за свой счет?
— Да, и мою затею одобрили далеко не все. Когда открывался детский дом в Орловке, я лежала в роддоме. Сразу после родов узнала, что учреждение закрывают. В мое отсутствие туда приехала замгубернатора — сначала чиновники хотели помочь, но потом все изменилось. Здание было отремонтировано не до конца, они сфотографировали заброшенные помещения и опубликовали материал, где заявили, что я мошенница и хочу нажиться на детях.
Первое время было тяжело. Я испортила статистику всего Кеминского района: если раньше он считался образцово-показательным, потому что там "не было" сирот, то с моим появлением все изменилось.
Я открыла детский дом для сирот, однако позже поняла, что проблем много и у тех детей, чьи родители живы, но не заботятся о них. Поэтому я перерегистрировала организацию как центр временного пребывания. Мы стали принимать не только круглых сирот, но и детей из неблагополучных семей. Смысл в том, что пока мы воспитываем ребенка, родители трудоустраиваются, меняют свою жизнь и только потом забирают сына или дочь. У каждой семьи свой период "нормализации": кому-то хватает года, кому-то нужно больше…
— Расскажите о первой семье, которой удалось помочь таким образом.
— Их было много. Я уже не помню первую семью, но могу рассказать одну историю. Ко мне за помощью обратилась пьющая женщина, муж которой тоже любил выпить. У них было трое детей. Супруги исправлялись три года. Они бросили пить, привели в порядок дом, купили скотину, к тому же отец семейства оказался замечательным сварщиком и смог этим зарабатывать. Тогда мы и вернули детей в семью.
Система социальной защиты в нашей стране неидеальна. По закону ребенка из детского дома могут вернуть в семью через полгода. Кто решил, что шести месяцев достаточно, чтобы пьющие родители взялись за ум? Да, одним хватает и пары месяцев, а другие не изменятся никогда…
Многих детей приводят сами родители. Мы заключаем с ними договор, согласно которому они должны найти работу, бросить пить, создать условия для воспитания и содержания ребенка, пока он находится у нас, а мы будем обеспечивать его всем необходимым. После мы проверяем родителей, с ними работают специалисты, и в итоге принимается решение, может ли чадо вернуться домой.
— Куда отправляются дети после окончания школы?
— Когда мои дети оканчивают школу, наступает самый сложный период. Надо думать, как устраивать их дальше. С девятого класса я выношу им мозг, выясняя, кем они хотят стать. Мне важно, чтобы они получили образование. Помогаю им поступить, куда они хотят. Снимаю квартиру, пока они учатся, даю деньги на первое время…
Когда мои мальчики женятся, а девочки выходят замуж, я, как любая мать, знакомлюсь с родителями их половинок. Готовлю приданое, чтобы они не приходили в чужую семью с пустыми руками.
— Как вы решились всей семьей переехать в детский дом?
— Я жила в Кемине и каждый день моталась оттуда в Орловку: с детьми нужно было находиться круглосуточно. Через какое-то время мы с мужем решили, что ребятишки должны воспитываться в семье, и переехали. Продали дом, а на вырученные деньги сделали ремонт в центре. Сейчас это мой дом, а воспитанники — мои дети. Кстати, сын влюбился здесь в одну девочку, и теперь она моя сноха.
— В Сети как-то появился текст о том, что не стоит дарить ребятам из детдомов подарки на Новый год. По-вашему, это правильно?
Мы с воспитанниками придумали, как все оптимизировать: каждому достается по одному подарку, а оставшееся мы делим таким образом, чтобы несколько раз в неделю на столе были сладости. С Нового года тянем до 1 июня, а после детского праздника растягиваем удовольствие до зимы…
Однажды волонтеры решили поиграть в Дедов Морозов и попросили детей написать письма о заветных подарках. Те попросили, что подсказала им фантазия, и активисты многое найти не смогли — привезли что-то взамен. А теперь представьте ситуацию: женщина пытается всучить девочке кроссовки, но той они не нужны, не хочет она их брать. Волонтер давит на нее, заставляет принять подарок, причем очень грубо… Воспитатель попыталась объяснить, что не нужно было ничего обещать ребенку, а в ответ услышала много гадостей в свой адрес.
— Расскажите историю кого-нибудь из воспитанников, которая запомнилась вам больше всего.
— Однажды к нам попала девочка-маугли. У матери была послеродовая депрессия, к тому же ее бросил супруг. Всю злость женщина срывала на малышке, называла ту собакой и обращалась с ней соответствующим образом. Никто бы не узнал об этой трагедии, если бы однажды у матери не случился приступ. Она пыталась убить дочь, задушить ее голыми руками, а девочка начала громко кричать. На крик прибежали соседи, выломали дверь и спасли ребенка. Женщину позже определили в психбольницу — выяснилось, что у нее опухоль мозга, она буквально сходила с ума.
Наверное, поэтому я не согласна с теорией о том, что открытие детдомов провоцирует родителей на отказ от детей. Есть такие ситуации, когда по-другому просто нельзя. Детские дома нужны, но небольшие — максимум на 50 человек. Большему числу детей невозможно уделить достаточно внимания, а значит, вся концепция воспитания теряет смысл.
