— Недавно подошла к концу программа вашего института "Послы русского языка". Волонтеры вернулись в Москву, и сейчас уже можно говорить о промежуточных итогах. Что удалось, а что нет?
— Мы не ставили перед собой задачу достижения конкретного KPI по результатам года. "Послы русского языка" — первый прецедент, когда мы вывозили за рубеж не дипломированных преподавателей, а обычных ребят. Осенью 74 посла — студенты разных вузов России, причем специализирующихся не только на филологии, — отправились в образовательно-просветительские экспедиции в Киргизию, Таджикистан, Молдову и Армению.
Мы привозили этих студентов в другие страны, чтобы показать: русский есть ради чего учить. Есть молодые неполитизированные ребята, готовые к диалогу. Они — будущее лицо России.
Мы не ожидали, что после завершения акции на нашем портале "Образование на русском" будет такой всплеск. Мы лишь хотели задать новый тренд в продвижении русского языка. Раньше маститые ученые выезжали за рубеж с циклом лекций. Это прекрасный инструмент, но уже недостаточно эффективный. Современный мир избавляется от иерархичности, упорядоченности явлений. Нужно выбирать более современные, мобильные инструменты. Сегодня трансформируется понятие образовательного процесса — образование можно получать из любой точки земного шара.
— В чем особенность существования и изучения русского языка в каждой из стран, которую вы посетили?
— В Киргизии русский имеет официальный статус. Это родной язык для части населения, особенно той, которая живет в крупных городах: Бишкеке, Оше. У их жителей есть понимание, что для доступа к качественному образованию и получению высококвалифицированной профессии нужно знать русский. Конечно, в Киргизии (во всяком случае, мы видели это в Бишкеке), как и во многих странах мира, на смену русско-кыргызскому билингвизму приходит доминирование английского, все пытаются стать частью глобальной интеграции. Это закономерное явление.
В Молдове политическая ситуация нестандартная, языковой вопрос сильно политизирован. Она гораздо ближе к Европе и поэтому еще больше подвержена глобализационным процессам, чем Киргизия.
Но мы изначально предупреждали принимающие стороны, что хотим побывать не в университетах и образцово-показательных городских школах, а в отдаленных поселках, где давно не видели носителей русского. Волонтеры общались с детьми на том иностранном языке, который изучался в их школе: английском, французском, немецком.
Мы уверены, что нужно развивать многоязычие, а не зацикливаться на английском. Билингвизм — это эрудированность, способность понимать другие культуры, толерантность, мобильность.
Мы будем счастливы, если акция "Послы русского языка" из локального проекта нашего института превратится в целое студенческое движение.
— Появляются ли у русского языка какие-то особенности под влиянием местных языков? Как он развивается в отрыве от национальной почвы?
— Русский является одним из так называемых "больших мировых языков". К ним также относится английский, немецкий, испанский, французский и китайский. Это языки, на которых говорят далеко за пределами страны. Их появление изначально связано с колонизацией, а затем с культурной и экономической экспансией.
У "больших языков" есть одна проблема: бытуя на разных территориях, изолированных друг от друга, они начинают меняться. В английском мы видим это на примере британского, американского, южноафриканского и австралийского вариантов. В случае с русским эти процессы не так ярко выражены, так как территории не сильно разбросаны. Дистанция между Россией и Казахстаном гораздо меньше, чем расстояние между Индией и Британией.
Этнокультурные особенности всегда вмешиваются в язык не на уровне грамматики или фонетики, а на уровне смыслов. Ведь язык никогда не существует в оторванности от менталитета народа, его понимания жизни. В язык мы вкладываем наши образы, традиции и привычки. Кыргызский или армянский "русский" другой, потому что он выражает другое сознание.
— Какой учебник институт имени Пушкина рекомендует для изучения русского как иностранного?
— В любом учебнике есть две важные составляющие: методика и конкретный материал — задания, лексический минимум. Вторая составляющая устаревает очень быстро.
Единого учебника для иностранцев на сегодняшний день нет, и это большая проблема. Россия в соответствии с Федеральным законом о государственном языке берет на себя обязательства поддерживать изучение русского за рубежом. Соответственно мы должны комплектовать школы, где преподается русский. Процесс доставки словарей, сборников упражнений и учебников всегда завязан на бюджете, таможне. Бывает, образовательная организация направляет нам запрос, он обрабатывается, проходит согласование, расходы закладывают в бюджет. Спустя полгода мы звоним в учебную организацию и сообщаем, что готовы наконец отправить грузовик с учебниками. А у них за полгода распалась группа или ученики успели с уровня с А2 вырасти до B2.
Проблема комплектации зарубежных школ должна решаться по-другому. Невозможно постоянно гадать, догонит ли Ахиллес черепаху. Решением хронической проблемы является развитие электронных образовательных порталов.
— С учебными материалами понятно. А что насчет методики? Насколько быстро она устаревает?
— Она меняется в ногу с психологией и социологией. Современный человек все меньше воспринимает плоскостные, одномерные тексты. Современным детям необходимо, чтобы информация преподносилась в живом формате: аудио, видео, гиперссылки. Мы привыкли к работе с текстом в киберпространстве. Современная методика предполагает абсолютно другой формат работы с учеником.
— В связи с этим перед вами наверняка стоит задача переобучения преподавателей русского…
— Мы создали портал не только для студентов, но и для учителей русского языка. Теперь нам важно, как он будет использоваться. Но преподавателям недостаточно просто дать доступ к личному кабинету на сайте. Нужно специально работать над их переподготовкой. У нас уже есть несколько курсов.
— А влияет ли на нормы русского языка политический контекст?
— Безусловно, есть нормы русского языка, а есть текущая политическая ситуация. Хотя это вещи разные, они влияют на язык. Белоруссия настаивает, чтобы ее называли Беларусью, а Киев борется за словосочетание "в Украине". Эти страны считают, что Россия недостаточно учитывает их интересы, поэтому требуют от нас произношения, которое принято в их стране. С точки зрения лингвистики это неверно. Мы же не пристаем к англичанам с требованием перестать называть Россию Рашей. Возможно, французам не нравится наше "ш" в произношении слова "Париж". Но они не требуют называть свою столицу на французский манер — Пари́.
Русский вытеснил белорусский и украинский из сознания целого поколения. Естественно, противодействие этому процессу становится выраженным. Если в Казахстане абсолютно нормальное отношение к билингвизму, и русскому в частности, – он не угрожает казахскому, то в Беларуси чувствуют когнитивную угрозу вытеснения.
Враждуют не цвета, враждуют оттенки. Цветам нечего друг с другом делить: зеленый и синий разные. Спорить будут салатовый и зеленый. То же самое с языками. Тем не менее практика Европы — большого дома для многих народов — показывает, что за билингвизмом будущее.
