БИШКЕК, 19 янв — Sputnik. В 2008 году многие надеялись, что мировая экономика имеет дело лишь с очередным циклическим кризисом, из которого с большими или меньшими издержками выйдет через три-пять лет (сроки зависели от оптимизма эксперта). Сегодня в долговременном и системном характере мирового кризиса мало кто сомневается. Но что, собственно, значит "системный кризис" и каковы его последствия, растолковал Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования
Сформулируем по-другому — кризис системы. Не экономический, не финансовый, не политический, не региональный, а всей глобальной системы взаимоотношений (политических, экономических, финансовых, общественных), сложившейся после распада СССР и возникновения однополярного pax аmericana. То есть форма организации мирового сообщества перестала отвечать потребностям его развития.
Последний этап (противостояние двух сверхдержав и контролируемых ими систем) проходил в виде “холодной войны”, характеризовавшейся упорной экономической, информационной и идеологической борьбой. Это происходило на фоне периферийных войн и переворотов, в которых вооруженные силы главных противников задействовались неформально либо не задействовались вообще. Фактор ядерных потенциалов, работающий по сей день, свел к нулю возможность прямого военного столкновения сверхдержав (если не принимать во внимание возможность ошибки).
К концу 90-х годов возможность преодоления кризисных явлений за счет перераспределения ресурсов в пользу победителя (хоть в "горячей" войне, хоть в "холодной") была исчерпана.
Этот тезис подтверждается тем фактом, что США в нулевые годы начали, а в десятые интенсифицировали процесс разрушения системы, в которой занимали позицию единственного гегемона. Теория "управляемого хаоса" может объяснить что угодно, кроме одной вещи, – зачем признанному мировому лидеру разрушать миропорядок, в котором он является лидером?
Оглянувшись назад, мы увидим, что две "горячие" мировые войны Германия начинала, будучи обделенной ресурсами. То есть она хотела изменить сложившийся мировой порядок в свою пользу.
В “холодной войне” США и СССР боролись за глобальное доминирование соответствующей системы (а значит, и государства-лидера этой системы).
Мы имеем дело с ситуацией, когда США не смогли по-старому управлять ими же созданной системой. Именно поэтому они и инициировали ее разрушение, чтобы решить вопрос перехода к новой глобальной системе (или перезапуска старой) за счет всего остального мира.
Однако хаосом нельзя управлять (сколько не называй его управляемым). Если государство разрушено, то не важно, где это произошло – в Сомали, Ливии или на Украине. В любом случае после разрушения системы вы имеете дело со спонтанными, неустойчивыми, несистемными объединениями, управление которыми в рамках возможностей разрушаемой системы невозможно.
Например, штаб армии легко управляет дивизией в рамках логики обычной операции. Но если дивизия окружена, отрезана от связи и снабжения и перешла к партизанским методам ведения борьбы, доступными штабу армии средствами управлять ею уже невозможно. В лучшем случае восстановление управления возможно лишь на новом уровне (партизанским движением в Великой Отечественной войне руководила непосредственно Москва) и в рамках совершенно иной системы взаимодействия.
Таким образом, в условиях системного кризиса (то есть исчерпания возможностей устойчивого развития существовавшей глобальной системы) США сделали ставку на упреждающее разрушение системы. При этом они исходят из того, что контролируемых ими ресурсов окажется достаточно для того, чтобы пережить период неизбежной всеобщей хаотизации с наименьшими издержками и приступить к созданию новой системы, находясь в выигрышной по отношению к остальному миру позиции.
Грубо говоря, потери остального мира от дестабилизации должны были значительно превысить потери США. В результате Вашингтон должен был остаться единственным центром регулярного управления — островом относительной стабильности в совершенно нестабильном мире.
Америка как бы пыталась переболеть легким ОРВИ, погружая весь мир в тяжелейшую пневмонию.
Если мы с этой позиции оценим ситуацию в мировой экономике, в том числе волнующие всех цены на нефть, то поймем, что падение цены является не только достаточно устойчивым и долговременным, но и объективным фактором. Разрушение действующей глобальной системы не может не повлечь за собой сокращение производства, международной торговли и кооперации.
Можно ли противостоять данной стратегии? Можно. Но не все смогут. Для успешного противодействия стратегии Штатов необходимо выполнение трех предварительных условий.
Во-первых, государство (или группа стран), желающее конкурировать с Америкой в борьбе за право стать центром сборки новой глобальной системы, должно обладать достаточным ресурсным потенциалом (человеческие и природные ресурсы, научный и технологический потенциал), позволяющим ему за счет собственной базы пережить период разрыва глобальных экономических связей в режиме автаркической (или полуавтаркической) экономики.
Во-вторых, такое государство должно обладать собственным промышленным потенциалом, достаточным для обеспечения своих потребностей в основных видах продукции, в том числе высокотехнологической.
В-третьих, такое государство должно обладать вооруженными силами, способными защитить его ресурсы и внутреннюю стабильность от американской стратегии дестабилизации.
Если применить данные пункты к России, то увидим, что слабые места у нее в пункте первом – нерешенная демографическая проблема, в том числе недостаточная численность собственного населения для обеспечения устойчивого платежеспособного спроса на продукцию собственной промышленности. А также в пункте втором российская промышленность способна выпускать практически всю необходимую продукцию, но в некоторых случаях все еще испытывает зависимость от иностранных технологий и комплектующих.
Именно поэтому российское руководство так упорно бьется за сохранение и развитие Евразийского экономического союза, а также за сохранение и развитие партнерства с Китаем и сохранение возможностей включения если не всего ЕС, то по крайней мере Германии (с ее высокотехнологичным производством) в орбиту евроазиатского интеграционного проекта.
Китай давно стал мировым сборочным цехом, а также обладает практически неограниченным внутренним рынком. Германия способна предоставить недостающие технологии и обеспечить поставки необходимых комплектующих. Бывшие советские республики Средней Азии – транспортный коридор в Китай, дополнительный рынок сбыта и ресурсная база объединенной евроазиатской экономики. Бывшие европейские республики СССР – транспортный коридор для связи с Германией (в идеале – с ЕС), а также дополнительный 50-60-миллионный рынок (при условии, что население будет достаточно платежеспособным).
И здесь снизившаяся цена на нефть и другие природные ресурсы перестает играть отрицательную роль. Наоборот, она становится фактором, поддерживающим национальное и региональное развитие. Дешевые углеводороды уже не обменивают на высокотехнологичную продукцию США (обладающую высокой добавленной стоимостью), а создают условия для развития собственных высокотехнологичных производств, успешно конкурирующих с американскими за счет доступа к более дешевым ресурсам и контроля крупного, платежеспособного и стабильного рынка.
Общие проблемы выгоднее решать вместе. Тем более американская стратегия хаотизации равным образом направлена не только против Китая, России или ЕС, но и против Казахстана, Кыргызстана, Азербайджана, Беларуси, Армении. С позиции Вашингтона старый мир должен быть разрушен везде, кроме США. При этом более слабые умрут первыми, а шанс выжить есть только у самых сильных и у тех слабых, которые окажутся с сильными в союзе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
